Отдаленное настоящее, или же FUTURE РERFECT - [7]

А мир был огромен, прекрасен и интересен, и гармония его не знала границ.

Полежав бездвижно еще секунд двадцать, Петяша сосредоточился в едином рывке — и встал на ноги, приложив все силы, чтобы не упасть в тот же миг снова. Понемногу всплыли в голове вчерашние события. Впрочем, причины нападения его не интересовали: таковых могла быть хренова уйма — и все равновероятные.

Обогнув дом, Петяша подошел к ограде расположенного на задах детского садика и, воровато оглядываясь, справил нужду. Тело немедленно, наравне с болью, наполнилось мерзостной, тряской слабостью. Задрожали колени, в глазах помутилось…

Но Петяша, одолев земное притяжение, остался на ногах. Вновь собравшись с силами и сосредоточившись на окружающем мире, он кое-как привел в порядок одежду. Это, последнее усилие направило мысли в сторону — хотя бы некоторого — поддержания организма. Вспомнилось, что денег, как и сил, нет, а голодная слабость в сочетании со вчерашними перипетиями не способствует далеким пешим прогулкам… И вид, наверное, так себе. Интересно, лицо хотя бы цело?

Ступив шаг по направлению ко двору и парадным, Петяша ощутил под ногою нечто необычное. Прервав движение, он приподнял подошву и взглянул вниз.

Под ногами — прямо на виду, в редкой, обдрипанной и пыльной траве — лежал себе, полеживал добротный, дорогой с виду бумажник черной матовой кожи.

7

Да не осудит читатель Петяшу за то, что тот не снес немедленно найденного бумажника в ближайшее отделение милиции, — как, несомненно, поступил бы на его месте сам читатель. Петяша же, не отличавшийся исключительной моральной чистотой, да к тому ж мучимый голодом, вместо того через час с небольшим уже выгружался из такси возле своей парадной. Именно «выгружался»: шофер за особую плату помогал ему — ослабевшему, не забывайте, после всего пережитого — стаскивать в квартиру великое множество различной провизии, накупленной по дороге.

И чего там только не было!

Скулы сводит, слюна переполняет рот, стоит лишь представить себе все это гастрономическое великолепие! Нет, как вам угодно, а я самоустраняюсь от описания стольких вкусностей, собранных в одну точку пространства-времени — или, проще говоря, в багажник убитой «Волги-ГАЗ-24» нежно-салатового цвета, со следами давно облупившихся шашечек на дверцах. Хотите столь острых ощущений, так обратитесь к трудам Гоголя или Рабле, а не то — просто сходите на Кузнечный, к примеру, рынок.

Петяша, надо отметить, терпеть не мог принимать пищу на улице — слишком уж давно и крепко на собственной шкуре прочувствовал, каково голодному и безденежному наблюдать сие со стороны. Вообще, по его мнению, как бы ни был человек голоден, приличия треба соблюсти всегда, извинений для свинского поведения в природе не бывает.

Не поступился он убеждениями и на сей раз.

Управившись с разгрузкой и расплатившись с таксистом, Петяша перво-наперво напустил в ванну горячей воды, сгорая от нетерпения, вымыл на кухне все, среди прочего купленные, яблоки и, сложив их в отдельный чистый пакет со странной надписью: «FOOLS RUSH IN WHERE ANGELS FEAR TO TREAD», как рекомендовали по радио в советские времена забот о человеке, «перешел к водным процедурам».

Окунулся с головой, умостил в порядком покоцанной ванне (еще от старых хозяев осталась; так и не управился поменять) избитое свое тело, на ощупь выбрал из пакета яблоко побольше, откусил…

О-о-о-о-аххх!!!

Желудок — словно бы опалило злой, едучей кислотой. Стенки его, иссохшиеся, изголодавшиеся, словно метнулись навстречу разжеванному в кашицу кусочку яблока. Казалось, желудок стремится вобрать в себя, растворить полученный фрукт в долю секунды, — и это ему, судя по Петяшиным ощущениям, удалось.

Немедленно вслед за усвоением первой порции яблока тело обмякло, налилось тяжеловесной, блаженной истомой. Веки, хоть спать и не хотелось, сомкнулись сами собой. Руки безвольно опустились в теплую, мягкую воду.

Долго лежал Петяша в ванне, при полной — свет не так давно доспели отключить, ибо черт знает, с каких пор не плачено — темноте, неспешно грызя прохладные сладкие яблоки и, в общем, благодушно размышляя о превратностях жизни.

Сознание его, занятое доселе лишь переработкой воспринятого ранее, мало-помалу переключалось на прием новых ощущений, впечатлений и сведений. И весьма приятная канва из сочетания теплой ванны с поеданием яблок, была словно бы подернута неприятным серым дымком, какой вынуждены обонять окружающие, если не в меру активные подростки подожгут где-нибудь неподалеку мусорный бак, и без того отнюдь не озонирующий воздуха.

Ну, кончатся эти деньги, а — дальше? Дальше-то — что?

В счастливо подвернувшемся под ноги бумажнике обнаружилось ровно двадцать пять бумажек, по сто долларов США каждая — и более ничего. Совсем ничего.

Из найденного пятьсот долларов Петяша по дороге домой продал в первый попавшийся «обменник» при посредстве имевшего с собою документы таксиста, а остальные решил пока попридержать. Деньги, конечно, не маленькие, но ведь — убывают же!

Далеко не каждый день такое счастье…

И, кстати, счастье ли? Бумажник — более чем странный, если разобраться; отделений много, а, кроме долларов, — нет ничего. Ни тебе своеобычного бумажного мусора, неизбежно скапливающегося в любом бумажнике едва ли не на следующий день после его покупки, ни родимых рублевых бумажек, ни долларовых купюр помельче…