Отцы-командиры Часть I - [18]

Весной 1936 года, когда заканчивалась учеба в наших двух выпускных классах, у меня начались прежние приступы малярии, проболел я более двух месяцев и вернулся в школу, когда закончились экзамены. Так как мне только 18 сентября исполнялось четырнадцать лет и я все равно не мог  быть принят ни в один из техникумов, а восьмого класса в нашей школе пока не предвиделось, то директор порекомендовал родителям оставить меня повторно в седьмом классе. Так мы и поступили, хотя мне было малоинтересно повторять программу. На четвертую мою школьную зиму в отрыве от дома родные определили меня по просьбе отцовой двоюродной сестры тетки Лукерьи к ней на квартиру, так как своих детей в этой семье не было. Дом у них был «кулацкий» — из трех комнат с верандой. Ее муж ранее был в отряде самообороны, за что и был пожалован этим домом, реквизированным у «богачей». Тетя и ее муж работали в поле. Возвращались поздно, а я присматривал за всем их хозяйством: давал корм свинье, овцам, курам, рубил дрова к каждой топке, делал уборку. Тетя была рада такому помощнику по хозяйству. Я приносил с хутора свои харчишки, как и прежде, однако питался гораздо лучше, так как у них имелась корова, молоко бывало всегда во всех видах. Тетя делала закваску-то, что ныне мы называем кефиром, — помещала ее из кувшина в холстяную сумку, с которой стекала весь день сыворотка, а утром она разбавляла свежий творог свежим молоком и мы ели его с горячими кукурузными лепешками. Питались в этот год гораздо лучше.

Именно в это время появились книжки и в нашей школьной библиотеке. Это было событие! Я каждую неделю менял книги и зачитывался ими на русской печке при свете каганца — керосиновой лампы без стекла. Как я сожалел о хуторском электричестве, но здесь его еще не было. Имевшийся двухтактный дизельный двигатель приводил во вращение динамомашину, которая могла осветить только сельский совет, колхозные конторы и станичный народный дом — «Нардом», как именовали тогда клуб и кинозал в одном понятии. Детские сеансы бывали каждую субботу, однако не всегда бывали 25 копеек на билет. Но и тут был найден выход. Однажды колхоз «Коминтерн» решил за счет колхоза показать всем своим членам в праздничный день кинофильм. Закупили в клубе билеты, а пропуск в зал организовали сами. Билеты с непогашенным «контролем» были списаны и выброшены. Мой приятель подобрал их, и мы до конца года проходили по ним, стараясь заранее узнать только расцветку «квитка», чтобы не распознали на контроле.  

Самым любимым занятием в эту зиму была громкая читка приносимых мной книг из школьной библиотечки. Это была такая же страсть, как теперешние телесериалы. Тетя вязала шерстяные чулки, а я в «гул» читал книги о совершенно другой жизни, о переживаниях героев, о любви и войне, о городах и других странах. К тому времени я уже успел один раз прочитать все три книги «Тихого Дона» и «Поднятую целину» М. А. Шолохова. Теперь я вторично «смаковал» каждую сказанную фразу, обсуждал каждый поворот событий и восхищался мастерством автора, так прекрасно передавшим наш жизненный казачий уклад и язык на страницах трех прочитанных томов. Потом, спустя два года в журнале «Роман-газета», мне довелось прочитать и четвертую, последнюю книгу, удостоенную сначала Сталинской, а впоследствии и Нобелевской премии, хотя она была присуждена позднее — в послевоенные годы. Не скрою, всякий раз, когда мне приходилось отправляться на особенно опасные боевые задания, а они в пехоте на переднем крае сопряжены с огромным риском, почему-то всегда подступала горечь обиды, погибну, не дочитав «Поднятой целины»! Конечно, с точки зрения логики сейчас это может показаться смешным, но посмею утверждать, что это было именно так. Закончив эту книгу в 1956 году, мы читали ее в «Правде» по главам, уже тогда предвидя, что продолжения ее не будет. Конечно, все книги когда-то заканчиваются Можно было ожидать ее продолжения, но этого не произошло, как незавершенной осталась и третья шолоховская книга — «Они сражались за Родину». Видимо, надежды и задумки автора не оправдались.

Изменений в нашей школе-семилетке не происходило, только мы перестали получать школьные «горячие завтраки». Наступали медленные и весьма скромные улучшения в экономической деятельности колхозов и самих крестьян. Весной мы продолжали высаживать картофель, кукурузу и подсолнечник на школьных огородных участках, но плодами их в натуре теперь не пользовались. Директор школы, кроме нас, учащихся, видимо, оказывал материальную помощь и учителям. Собранные продукты, скорее всего, продавались, а деньги могли идти на ремонт школьного здания.

Глава 2. Жизнь в предвоенные годы

Переезд в райцентр

Весной 1937 года отец закончил в районной МТС курсы трактористов. Получилось так; что по руслу нашей реки Большой Зеленчук проходила административная граница Краснодарского и Ставропольского краев. В последний входила наша Черкесская автономная область, куда теперь отходил наш хутор, а наша станица до 1939 года принадлежала Краснодарскому краю. Наш райцентр теперь располагался в ауле Хабез и там же организовали МТС. За одну зиму отец овладел не очень сложной профессией тракториста, и его после курсов оставили заведовать складом запасных частей для тракторов, автомобилей и всех сельхозмашин. Сняв комнату у местных жителей-черкесов, он основал этот склад и приступил к работе, не имея ни помощника, ни заместителя, ни кладовщика. И это при окладе в 120 рублей в месяц, когда только что начали продавать рабочим хлеб из районной пекарни. Стоимость его была один рубль килограмм черного и один рубль пятьдесят копеек — белого, один килограмм сахара стоил 4 рубля 50 копеек, папиросы «Беломорканал» — 2 рубля 20 копеек пачка.