Отчуждение - [40]

В следующий раз о ней я услышу через несколько лет от самодовольного Димаса. Тот, не без бахвальства, рассказывал мне подробно о встречах, о том, как она ему сама названивает, говорит, что он был лучшим мужчиной в плане секса в её жизни. Однажды, когда мы пили перед дискотекой, он демонстративно набрал её номер и разговаривал почти час. Впрочём, зная его склонность к фантазированию, преувеличиванию, приукрашенным и частично выдуманным деталям, никогда я не узнаю, что было на самом деле. Да и не столь уж это важно теперь.

Жизнь продолжалась. Наступали осенние, пасмурные дни. У моей бабушки обнаружили рак. Незадолго до этого, её подруга с таким же диагнозом после операции вылечилась. Мы были уверены, что всё будет в порядке. Но, увы, ей сделали операцию, а она медленно угасала…

Время набережных заканчивалось, открывался дискотечный сезон. Антон и Димас поступили заочно в университет на факультет «Энергообеспечение предприятий». Антон устроился работать слесарем-ремонтником при местной ТЭЦ, а Димаса дядя устроил в энергетическую компанию электрослесарем. В те годы, даже у простых работяг в энергетической отрасли была чуть ли не самая высокая зарплата в городе, но работа, конечно, не сахар. Сам Димас, позже, написал о ней так: «Полтора года я то и делал, что махал ключами, носил каску и месил дерьмо. Как-то раз на подстанции при мне погиб человек, прямо на моих глазах рухнул с совсем-то небольшой высоты, зато вниз головой, умер не мучаясь.

Когда меня заебали подстанции, дерьмо и цех, я попросился слегка сменить профессию. И мне предложили, одновременно с повышением разряда, заделаться электромонтёром по ремонту высоковольтных линий. А чего, дружный коллектив, крепкие ребята и работа на свежем воздухе. Ну, я и согласился, не подозревая в какую жопу лезу. Представьте лето в противоэнцефалитном костюме, который не пропускает воздух и противокомариной сеткой на лице, всё в той же каске и сапогах, с бензопилой или кусторезом на плече, в 30 градусную жару. В таком облачении мы исходили десятки километров трасс, лес валили. Слепни, оводы, комары, соль кристаллизовалась на спецодежде, её можно было счищать и солить пищу. Но это ещё ерунда. Другое дело зима, когда, например, авария на линии, обрыв провода. И никого не ебёт, что на улице минус 30, бригада сначала на Камазе едет километров 70 от города, потом километров пять на тракторе по полям и лесам. А потом ещё пару часов ты висишь на опоре, на высоте 22 метра, обвив ногами тонкую траверсу. И тебе не холодно, потому что благодаря взрывам адреналина, выделяется такое количество тепла, что можно браться руками за металлические части опоры, и не холодно. В общем, о прелестях таких профессий можно рассказывать долго, особенно дома за кружкой пива.».

В общем-то, частенько Димас так и делал – рассказывал о работе за кружкой пива. А точнее – полторашкой крепкого пива. Надо сказать, в те дни, особенно после армии, мы очень часто и много пили. Водку я никогда не любил, зато пиво пили исключительно крепкое. Впрочем, те дешёвые напитки в полторашках и пивом-то сложно назвать. Важен был градус, а не вкус. Тот же Димас, когда кто-нибудь появлялся на пороге с лёгким пивом, мог весь вечер стебаться и прикалываться на этот счёт, дескать, что за бабский напиток принёс, и вообще, чего перед дискотекой не сок купил?..

Говорил он, конечно же, не только о работе. Главный сюжет всех его баек сводился к подробному описанию того, как вчера он выпил полторашку пива, по пути «отшлифовал» его «девяточкой», прошёл на дискотеку, навёл «соски» с несколькими «тёлками», взял телефон, после чего с одной из них «через ларёк» пошёл в подъезд, где «вмазав», он её трахнул прямо на лестничной клетке. Как вариант, вызвал такси, и увёз её к себе. Расписывал всегда долго, смакуя детали и подробности.

Миха, сотни раз слыша от Димаса подобные истории, задавал ему один и тот же вопрос:

- Баба страшная была?

- Нормальная! Я бы сказал – охуенная, - сухо отвечал Димас, после чего принимался расписывать достоинства и прелести вчерашней мадамы…

Вечером, около 23-х часов, мы выходили из дома на остановку, садились на последнюю маршрутку. Я узнал о такой быдловатой практике, под названием «Вася платит». Пять-семь бухих, молодых парней, громко смеясь, едут в маршрутке, но как только мы подъезжали к нашей остановке, кто-нибудь произносил заветную фразу: «Вася – заплатишь?». Толпа спрыгивала из маршрутки, не расплатившись, и лишь последний выходящий скромно протягивал кучу мелочи, выходил и закрывал за собой дверь. Все остальные довольно смеялись, что в очередной раз проехали «зайцем». На этом хулиганства наши не заканчивались. Мы приходили на дискотеку. Дальше два человека снимали верхнюю одежду, сдавали её в гардероб и проходили в зал. На руку им ставили печать. Через минуту те, кто первыми прошли на дискотеку, выходили на улицу, и перепечатывали печать тем, кто остался на улице. Затем те, кому перепечатали, снимали куртки и отдавали тем, кто прошёл за деньги. И делая лицо кирпичом, проходили в зал. Если на входе у охранника возникали сомнения, уверенно отвечали: «Я вот только что покурить выходил».