Отчуждение - [20]

После долгого отсутствия фактически с самого начала, я появился в классе, где взвод зомбированных и задроченных солдат, отстукивали синхронно морзянку, и нараспев напевали какую-то радистскую мантру. «Что тут за сектантство творится?» – подумал я, прежде чем сержант велел мне сесть. Он, само собой, недовольно сетовал на то, что я где-то «проёбывался» в то время, как все остальные учили азбуку «Морзе», ходили строем, несли службу в наряде, и занимались прочей очень необходимой и нужной ерундой…

- И что с тобой теперь делать? Садись пока и наблюдай, - заключил он.

По команде, все, как зомби, продолжили отстукивать морзянку.

- Громче! Чётче! – угрожающе командовал сержант.

Кто-то ошибся.

- Встать! – велел ему сержант, подошёл, и залепил ладонью в висок так, что тот улетел на пол, - Садись!

Взвод вновь застучал и бормотал что-то.

- Хуёво, товарищи солдаты, очень хуёво! Вместо перекура будете бегать по плацу!

С улицы раздалась песня, исполняемая приглушёнными голосами. Я посмотрел в окно, и увидел, как по плацу строем, гуськом бегут солдаты в противогазах и поют строевую песню. А рядом ходит сержант. Для полного антуража ему не хватало хлыста… Муссолини, Гитлер – любой человек в здравом уме знает этих людей, как великих злодеев в истории. В Российской армейской действительности для фашизма созданы идеальные условия, дающие отличные ростки, а иногда и урожай, в виде таких ублюдосержантов…

Кто-то из класса, увидев, засмеялся.

- Баранов! – рявкнул сержант, - Хули ты, сука, ржёшь? Весело тебе?!

- Нет, - проблеял он.

- Вставать надо, сука, когда с тобой командир разговаривает!

Тот подскочил. Встал по стойке «смирно».

- Хули ты вылупился, Баранов? Упор лёжа – принять! Делай раз!.. Делай два!.. Раз!.. Два!.. Раз!.. Два!.. Жопу, жопу выше подними! Раз!.. Два!.. Раз!.. Два!.. Встать!

Весь красный после отжимания, Баранов поднялся.

- Ты, Баранов, меня раздражаешь? Ты знаешь об этом?!

Тот молчал.

- Знаешь?!!

- Так точно!

- Кто ты есть?! Ты никто! Ты – дерьмо! Понял меня?! Что ты умеешь?! Что ты знаешь?! Ты ёбаная душара! Ты никто! В школе учился?

- Так точно!

- Расскажи мне стихотворение «Парус».

В ответ тишина.

- Не знаешь? Ты ни хуя не знаешь! Где ты учился?

- В училище, на механика.

Сержант что-то нарисовал на доске.

- Расскажи мне, что это? Принцип работы двигателя! Что молчишь?! Не знаешь?!! Так какого хуя ты ржёшь, когда плакать тебе надо! Садись!

После обеда я вместе с будущим сменщиком сержанта отправился изучать оборудование.

А вечером сержант подошёл ко мне, и спросил:

- Мне сказали, ты на гитаре умеешь играть?

- Да, - ответил я, так и не привыкший к дебильно-уставному «так точно».

- Пошли! Гитару возьми, - скомандовал он, и мы вошли в класс.

- Сыграй что-нибудь, – попросил он.

Я сыграл первое, что мне пришло в голову: после мелодичного гитарного перебора в качестве вступления, исполнил великую песню Led zeppelin “Stairway to heaven”. Десять минут он слушал меня не прерываясь.

- Твою мать, - в сердцах воскликнул он, - чего ты мне сразу не сказал! Это просто охуенно!

На следующее утро меня вызвали на выход с вещами. Я собрал пожитки в вещмешок и двинулся в комнату, где помимо меня сидели ещё девять человек. Нам сообщили, что отправляют в командировку на месяц в Выборг. Я и предположить не мог, какая это окажется жопа…

Довольно весело мы добирались на электричке. Долго ждали на остановке автобус в Выборге. Уставшие, топали пешком. Добрались. Военная часть напоминала руины разрушенного города: потрескавшиеся, полуразрушенные здания с выцветшей, облупленной, жёлтого цвета, краской. Нас построили перед штабом, где зам командира части сказал, что они только формируются (раньше на этом месте была другая часть), работы очень много, казарма ещё не оборудована, и мы какое-то время будем жить в помещении с прапорщиками. На ужин мы опоздали. Нас повели к месту обитания. Внутри всё было ещё хуже, чем снаружи. В узкой комнате, с обсыпавшейся штукатуркой, стояли кровати с матрасом без постельного белья. На бетонном полу валялись горы мусора. В прогнивших от старости рамах, частично были выбиты стёкла. В соседней комнате, чуть получше, обитали прапорщики. Один из них зашёл к нам, и вкратце описал обстановку. Предупредил, что наш призыв здесь самый младший, а дембеля здесь очень крутые и свирепые. Очень скоро мы в этом убедились сами…

На следующий день во время построения мы узнали, что здесь не будет никаких строевых, уставов, а только – работа, работа, работа....

Нас развели по объектам. Меня определили на полигон. Там служащий по контракту велел выкопать глубокую, узкую траншею под столб. Земля была твёрдой, с камнями. Было жарко. Я ломом выдалбливал грунт, отбрасывал его лопатой. Работа шла медленно, а силы быстро убывали.

- Ну, ёбти! Ты чего, солдат? За это время ты должен уже был две такие выкопать, а всё ещё с одной ебёшься! – произнёс он, сплюнул, и показал мне, как надо копать.

Интенсивности у него хватило меньше, чем на минуту…

Перед обедом деды на нас поглядывали, как оголодавшие волки на ягнят.

Во второй половине дня мы из обвалившегося здания отбивали кирпичи и складывали целые в стройные ряды.