Отчуждение - [20]
После долгого отсутствия фактически с самого начала, я появился в классе, где взвод зомбированных и задроченных солдат, отстукивали синхронно морзянку, и нараспев напевали какую-то радистскую мантру. «Что тут за сектантство творится?» – подумал я, прежде чем сержант велел мне сесть. Он, само собой, недовольно сетовал на то, что я где-то «проёбывался» в то время, как все остальные учили азбуку «Морзе», ходили строем, несли службу в наряде, и занимались прочей очень необходимой и нужной ерундой…
- И что с тобой теперь делать? Садись пока и наблюдай, - заключил он.
По команде, все, как зомби, продолжили отстукивать морзянку.
- Громче! Чётче! – угрожающе командовал сержант.
Кто-то ошибся.
- Встать! – велел ему сержант, подошёл, и залепил ладонью в висок так, что тот улетел на пол, - Садись!
Взвод вновь застучал и бормотал что-то.
- Хуёво, товарищи солдаты, очень хуёво! Вместо перекура будете бегать по плацу!
С улицы раздалась песня, исполняемая приглушёнными голосами. Я посмотрел в окно, и увидел, как по плацу строем, гуськом бегут солдаты в противогазах и поют строевую песню. А рядом ходит сержант. Для полного антуража ему не хватало хлыста… Муссолини, Гитлер – любой человек в здравом уме знает этих людей, как великих злодеев в истории. В Российской армейской действительности для фашизма созданы идеальные условия, дающие отличные ростки, а иногда и урожай, в виде таких ублюдосержантов…
Кто-то из класса, увидев, засмеялся.
- Баранов! – рявкнул сержант, - Хули ты, сука, ржёшь? Весело тебе?!
- Нет, - проблеял он.
- Вставать надо, сука, когда с тобой командир разговаривает!
Тот подскочил. Встал по стойке «смирно».
- Хули ты вылупился, Баранов? Упор лёжа – принять! Делай раз!.. Делай два!.. Раз!.. Два!.. Раз!.. Два!.. Жопу, жопу выше подними! Раз!.. Два!.. Раз!.. Два!.. Встать!
Весь красный после отжимания, Баранов поднялся.
- Ты, Баранов, меня раздражаешь? Ты знаешь об этом?!
Тот молчал.
- Знаешь?!!
- Так точно!
- Кто ты есть?! Ты никто! Ты – дерьмо! Понял меня?! Что ты умеешь?! Что ты знаешь?! Ты ёбаная душара! Ты никто! В школе учился?
- Так точно!
- Расскажи мне стихотворение «Парус».
В ответ тишина.
- Не знаешь? Ты ни хуя не знаешь! Где ты учился?
- В училище, на механика.
Сержант что-то нарисовал на доске.
- Расскажи мне, что это? Принцип работы двигателя! Что молчишь?! Не знаешь?!! Так какого хуя ты ржёшь, когда плакать тебе надо! Садись!
После обеда я вместе с будущим сменщиком сержанта отправился изучать оборудование.
А вечером сержант подошёл ко мне, и спросил:
- Мне сказали, ты на гитаре умеешь играть?
- Да, - ответил я, так и не привыкший к дебильно-уставному «так точно».
- Пошли! Гитару возьми, - скомандовал он, и мы вошли в класс.
- Сыграй что-нибудь, – попросил он.
Я сыграл первое, что мне пришло в голову: после мелодичного гитарного перебора в качестве вступления, исполнил великую песню Led zeppelin “Stairway to heaven”. Десять минут он слушал меня не прерываясь.
- Твою мать, - в сердцах воскликнул он, - чего ты мне сразу не сказал! Это просто охуенно!
На следующее утро меня вызвали на выход с вещами. Я собрал пожитки в вещмешок и двинулся в комнату, где помимо меня сидели ещё девять человек. Нам сообщили, что отправляют в командировку на месяц в Выборг. Я и предположить не мог, какая это окажется жопа…
Довольно весело мы добирались на электричке. Долго ждали на остановке автобус в Выборге. Уставшие, топали пешком. Добрались. Военная часть напоминала руины разрушенного города: потрескавшиеся, полуразрушенные здания с выцветшей, облупленной, жёлтого цвета, краской. Нас построили перед штабом, где зам командира части сказал, что они только формируются (раньше на этом месте была другая часть), работы очень много, казарма ещё не оборудована, и мы какое-то время будем жить в помещении с прапорщиками. На ужин мы опоздали. Нас повели к месту обитания. Внутри всё было ещё хуже, чем снаружи. В узкой комнате, с обсыпавшейся штукатуркой, стояли кровати с матрасом без постельного белья. На бетонном полу валялись горы мусора. В прогнивших от старости рамах, частично были выбиты стёкла. В соседней комнате, чуть получше, обитали прапорщики. Один из них зашёл к нам, и вкратце описал обстановку. Предупредил, что наш призыв здесь самый младший, а дембеля здесь очень крутые и свирепые. Очень скоро мы в этом убедились сами…
На следующий день во время построения мы узнали, что здесь не будет никаких строевых, уставов, а только – работа, работа, работа....
Нас развели по объектам. Меня определили на полигон. Там служащий по контракту велел выкопать глубокую, узкую траншею под столб. Земля была твёрдой, с камнями. Было жарко. Я ломом выдалбливал грунт, отбрасывал его лопатой. Работа шла медленно, а силы быстро убывали.
- Ну, ёбти! Ты чего, солдат? За это время ты должен уже был две такие выкопать, а всё ещё с одной ебёшься! – произнёс он, сплюнул, и показал мне, как надо копать.
Интенсивности у него хватило меньше, чем на минуту…
Перед обедом деды на нас поглядывали, как оголодавшие волки на ягнят.
Во второй половине дня мы из обвалившегося здания отбивали кирпичи и складывали целые в стройные ряды.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.