Отчуждение - [19]
Десять дней длился для меня этот дурдом. Он мог растянуться на пол года, если бы не внезапная разнарядка, после которой меня,и ещё нескольких новобранцев, повезли в госпиталь, обследовать на предмет дефицита веса. Там-то я и познакомился с явлением в лёгком проявлении, называемым дедовщина.
Роль «дедушек» исполняли два типичных гопника. С резкими, нервными замашками, деревенским говорком, бедным запасом лексики и мозгов, они, тем не менее, своим поведением внушили остальным, что их следует бояться и уважать. И все, как по команде, боялись. Самое смешное, что каждый в отдельности понимал всю ничтожность дедков, но все вместе принимали систему. Более того, уже само сборище солдат, поддавшись армейской дрессировке, безропотно приняли правила игры, и некоторые представители уже сами подавляли тех, кто выступал против такого расклада.
В отделении госпиталя был журнал с интригующим названием «трудотерапия». В нём вёлся учёт работ, распределяемых между срочниками. Я попал в наряд по столовой. Это было очень удобно, потому как меня не привлекали на остальные работы, такие как мытьё полов, покраски… Тем более, что и напарник достался адекватный. Я даже стал испытывать ощущение внутренней раскрепощённости, забывая, где нахожусь.
После завтрака, когда со Стёпой (моим напарником) мыли посуду, я занимался вокальными упражнениями – пел песни, чем развлекал и поднимал настроение себе и ему. Но наш восторг не разделил однажды быдло-лейтенантик, завтракающий с похмелья. Он ворвался к нам, с залитыми от гнева кровью глазами, в момент, когда я исполнял “Lady Stardust” Дэвида Боуи.
- Дайте пожрать спокойно! – отреагировал он на песни в моём исполнении, да и будь там хоть сам Боуи, он бы возмущался точно также.
Через неделю поступил в отделение ещё один дедок. Он явился на завтрак позже всех. Противная рожа его, жующая завтрак, демонстрировала свою псевдоважность. Он поманил меня пальцем, и шепотом произнёс:
- На ужин родишь мне три рыбы!
- Там всем ровно по одной.
- А меня не ебёт!
- «Меня тем более», - подумал я, но ничего не ответил, чтобы не провоцировать олуха.
Потом ко мне внезапно приехал ex-одноклассник Миша с приятелем из компании.
- Да уж, - сказал он, - весело тут у вас! А вот у нас зато всё чудесно! Вчера гуляли, тёлок снимали…
Затем приехала мама. Убеждала меня, что армия – это очень даже неплохо и хорошо. Дескать, отслужил, и в сторону. А друзья закончат университет, и всё равно уйдут служить.
Спустя несколько дней меня снова вызвали. Сообщили, что кто-то пришёл ко мне. Я вышел, и увидел того дядю Лёню, который подарил мне синюю машинку, когда мне было пять лет.
- Здравствуй, Алёшка, - просто произнёс он, - Я твой папа.
Он привёз мне пакет с продуктами. Мы сидели и разговаривали. Он рассказал, как шёл по улице и увидел гитариста, играющего испанскую музыку. Как он остановился, слушал, и положил ему в чемодан деньги. Отец так же увлекался музыкой, но и ему, так же как и мне, родители мешали, препятствовали и ограничивали его в этом увлечении и развитии. Хотя музыкальный дар генетически я унаследовал от него… Но так же, в силу различных причин, в том числе и собственной нерешимости послать всё и всех подальше, и заняться исключительно и только музыкой, вопреки здравому смыслу, и тому факту, что 95 % населения она не нужна, долгое время занимался не тем, на что был способен, а делал то, что «надо»…
Я уже готовился к выписке и отправке обратно в учебку, как после сдачи анализов, у меня обнаружили малокровие. Массу тела мне увеличили путём вкалывания витаминов… Меня перевели в гематологическое отделение. Там в одной палате жили только я, срочник моего призыва и майор в отставке. Работой нас совсем не нагружали. Пользуясь ситуацией, я брал из библиотеки на территории госпиталя книги, и запоем читал их. Забавно и парадоксально, что Оруэлла «1984» и «Скотный двор» я впервые прочитал, будучи несвободным.
Один раз к нам в отделение привезли мужика – офицера в отставке. Он чувствовал себя неуютно в госпитале, говорил, что уже сорок лет не был в больнице. Через три дня его живот стал разбухать, и сам он стал напоминать бочку.. Вскоре он пересел на каталку, т.к не мог больше самостоятельно передвигаться. У него началась тяжёлая одышка. Потом он просто лежал и тяжело дышал. В одну ночь нас заставили дежурить около него – он лежал с надутым пузом, и из ложки мы ему давали попить. На следующий день офицер скончался прямо у нас на глазах…
Сосед по палате с неодобрением смотрел на меня, когда я читал. Сам он, с его слов, был наркоманом и ушёл в армию, чтобы избавиться от этой зависимости, хотя и мог откосить. Вскоре к нему стал захаживать дружок из другого отделения. Они поставили себе цель - комиссоваться. Бегали на чердак и там шприцом выкачивали из вены кровь, чтобы анализ показывал низкое содержание гемоглобина. Цели своей оба достигли: их комиссовали с диагнозом «анемия».
В середине августа меня выписали из госпиталя, с предписанием отдохнуть ещё недельку в санчасти. «Солдат спит – служба идёт», - как говорится в армейском фольклоре. Лишь к концу августа я вернулся в часть.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.