Отчуждение - [19]

Десять дней длился для меня этот дурдом. Он мог растянуться на пол года, если бы не внезапная разнарядка, после которой меня,и ещё нескольких новобранцев, повезли в госпиталь, обследовать на предмет дефицита веса. Там-то я и познакомился с явлением в лёгком проявлении, называемым дедовщина.

Роль «дедушек» исполняли два типичных гопника. С резкими, нервными замашками, деревенским говорком, бедным запасом лексики и мозгов, они, тем не менее, своим поведением внушили остальным, что их следует бояться и уважать. И все, как по команде, боялись. Самое смешное, что каждый в отдельности понимал всю ничтожность дедков, но все вместе принимали систему. Более того, уже само сборище солдат, поддавшись армейской дрессировке, безропотно приняли правила игры, и некоторые представители уже сами подавляли тех, кто выступал против такого расклада.

В отделении госпиталя был журнал с интригующим названием «трудотерапия». В нём вёлся учёт работ, распределяемых между срочниками. Я попал в наряд по столовой. Это было очень удобно, потому как меня не привлекали на остальные работы, такие как мытьё полов, покраски… Тем более, что и напарник достался адекватный. Я даже стал испытывать ощущение внутренней раскрепощённости, забывая, где нахожусь.

После завтрака, когда со Стёпой (моим напарником) мыли посуду, я занимался вокальными упражнениями – пел песни, чем развлекал и поднимал настроение себе и ему. Но наш восторг не разделил однажды быдло-лейтенантик, завтракающий с похмелья. Он ворвался к нам, с залитыми от гнева кровью глазами, в момент, когда я исполнял “Lady Stardust” Дэвида Боуи.

- Дайте пожрать спокойно! – отреагировал он на песни в моём исполнении, да и будь там хоть сам Боуи, он бы возмущался точно также.

Через неделю поступил в отделение ещё один дедок. Он явился на завтрак позже всех. Противная рожа его, жующая завтрак, демонстрировала свою псевдоважность. Он поманил меня пальцем, и шепотом произнёс:

- На ужин родишь мне три рыбы!

- Там всем ровно по одной.

- А меня не ебёт!

- «Меня тем более», - подумал я, но ничего не ответил, чтобы не провоцировать олуха.

Потом ко мне внезапно приехал ex-одноклассник Миша с приятелем из компании.

- Да уж, - сказал он, - весело тут у вас! А вот у нас зато всё чудесно! Вчера гуляли, тёлок снимали…

Затем приехала мама. Убеждала меня, что армия – это очень даже неплохо и хорошо. Дескать, отслужил, и в сторону. А друзья закончат университет, и всё равно уйдут служить.

Спустя несколько дней меня снова вызвали. Сообщили, что кто-то пришёл ко мне. Я вышел, и увидел того дядю Лёню, который подарил мне синюю машинку, когда мне было пять лет.

- Здравствуй, Алёшка, - просто произнёс он, - Я твой папа.

Он привёз мне пакет с продуктами. Мы сидели и разговаривали. Он рассказал, как шёл по улице и увидел гитариста, играющего испанскую музыку. Как он остановился, слушал, и положил ему в чемодан деньги. Отец так же увлекался музыкой, но и ему, так же как и мне, родители мешали, препятствовали и ограничивали его в этом увлечении и развитии. Хотя музыкальный дар генетически я унаследовал от него… Но так же, в силу различных причин, в том числе и собственной нерешимости послать всё и всех подальше, и заняться исключительно и только музыкой, вопреки здравому смыслу, и тому факту, что 95 % населения она не нужна, долгое время занимался не тем, на что был способен, а делал то, что «надо»…

Я уже готовился к выписке и отправке обратно в учебку, как после сдачи анализов, у меня обнаружили малокровие. Массу тела мне увеличили путём вкалывания витаминов… Меня перевели в гематологическое отделение. Там в одной палате жили только я, срочник моего призыва и майор в отставке. Работой нас совсем не нагружали. Пользуясь ситуацией, я брал из библиотеки на территории госпиталя книги, и запоем читал их. Забавно и парадоксально, что Оруэлла «1984» и «Скотный двор» я впервые прочитал, будучи несвободным.

Один раз к нам в отделение привезли мужика – офицера в отставке. Он чувствовал себя неуютно в госпитале, говорил, что уже сорок лет не был в больнице. Через три дня его живот стал разбухать, и сам он стал напоминать бочку.. Вскоре он пересел на каталку, т.к не мог больше самостоятельно передвигаться. У него началась тяжёлая одышка. Потом он просто лежал и тяжело дышал. В одну ночь нас заставили дежурить около него – он лежал с надутым пузом, и из ложки мы ему давали попить. На следующий день офицер скончался прямо у нас на глазах…

Сосед по палате с неодобрением смотрел на меня, когда я читал. Сам он, с его слов, был наркоманом и ушёл в армию, чтобы избавиться от этой зависимости, хотя и мог откосить. Вскоре к нему стал захаживать дружок из другого отделения. Они поставили себе цель - комиссоваться. Бегали на чердак и там шприцом выкачивали из вены кровь, чтобы анализ показывал низкое содержание гемоглобина. Цели своей оба достигли: их комиссовали с диагнозом «анемия».

В середине августа меня выписали из госпиталя, с предписанием отдохнуть ещё недельку в санчасти. «Солдат спит – служба идёт», - как говорится в армейском фольклоре. Лишь к концу августа я вернулся в часть.