Отчет 8. Кто бы с дитем… - [9]

Развесив вторую партию, я забил трубочку и стал ждать, подсчитывая количество орденов и мечтая о том, что будет, если женщины так и дальше пойдут. Через полчаса тихий стон вырвал меня из розовых мыслей о популярности у женщин. Стонала голубоглазая блондинка с чуть полными, если на мой вкус, бедрами. Стон прервался громким Ой! от вида полянки с трупами, на одном из которых скромно сидел я.

– Здравствуй, добрая и вкусная женщина. Ты из какого ордена? – Жизнерадостность в моем голосе заставила бы все не привязанное к дереву убежать. – Люблю знать свое меню поподробней. – уточнил я на всякий случай, любуясь ее мимикой. Ах, какая красивая паника. А от жалобного взгляда я бы уже растаял и вскипел, не будь тугоплавким.

– М-мы из ордена Святой Евгении-Воительницы. – проплакала она хрипло. Хрип, наверно, был неудавшейся попыткой придать голосу сексуальные оттенки.

– Доброе утро. – поздоровался я с большегрудой темнокосоглазой прямотемноволоской. – Счас на самом деле утро, и если у тебя в глазах темно – извини, что испортил зрение.

– А-а… э-э-э… А что происходит? – ошеломленно проныла она, безуспешно пытаясь проморгаться и определить, шучу я или кто.

– Это – Тивсол. – объяснила первая. Вторая, судя по лицу, стала медленно понимать, куда она вляпалась. Хорошо быть легендарной личностью. Только надо проверять, какие из испущенных о себе слухов дошли до собеседника. Вот до этих, например, дошли не все, иначе они бы ни за какие пряники не согласились на эту операцию. Так что надо проверить, что им наплели про мои наклонности:

– А откуда ты меня знаешь? – прорычал я подозрительно в сторону первой.

– У нас в монастыре твой портрет показывали. А-а… Ты нас развяжешь?

Ага. Монастырь. Койоты, наверное.

– Не-а. Буду пытать так. – я подобрал зазубренную секиру и стал подрезать специально для такого случая отращенные ногти. – Кстати, как там поживает магистр?

– Какой… – блондинка. Под моим взглядом что бы отрезать ее челюсть послушно затряслась -… ма-ма-магистр?

– Мамочка Гистр не поможет. Если в детстве не учила вешать лапшу на уши – то явно не хотела, чтоб чадо выжило. Так что не будем ее расстраивать. Так вот, добрые и вкусные женщины. Заглядывать вам под левую грудь в поисках татуировки в форме то ли шакала, то ли больной парашей собаки я не буду. Для этого надо снимать одежду. Замерзните еще, простудитесь, и потеряете голос. А он вам еще пригодиться, когда будете умолять меня убить быстро.

– Но… – брюнетка сделала вид, что она сейчас заплачет. Я поверил, но не смягчился.

– Объясняю популярно, дорогие прекрасные жертвы. Через полчаса я перейду к пыткам. Информации мне от вас никакой не надо и пытать буду исключительно для наслаждения визгами и плачем. Если будете хорошо визжать – может быть, не убью, а только изуродую.

От дружного громкого всхлипа первой и второй проснулась третья.

– Ты вовремя. Я как раз объясняю, как ты можешь не остаться в живых. – хмуро прорычал я ей и продолжил:

– Так вот, исключительно на этот случай объясняю. Как вам известно, старые глупые женщины, послушницы Женьки-Солдатки не могут быть старше 20, а вам я бы дал как минимум 40, да и то только в этой темноте. Но магистр ваш ошибся не по этому, а потому, что я тщательно скрываю, что я – садист, и убиваю всех жертв, или как минимум отрезаю языки и руки… Хотя, может, он как-то догадался и послал вас мне в подарок… – Я сделал подозрительно-испытующее лицо – Вы, случайно не пытались его совратить, забыв, что он извращенец и любит мальчиков?

– Нет. – спокойно ответила третья, худощавая шатенка с большими добрыми зелеными глазами. Я посмотрел на такую стойкость. Мрачный зверский взгляд кровожадного хищника результатов не дал. Она продолжала смотреть на меня добрым зеленым взглядом. Что-то было не так. Что?

Я вызвал резервы внимания, которые обычно обращены на мелочи типа влажности воздуха, и вылез из роли садиста, в которой восприятие забито бесчувственностью к мукам жертв. Сделав все это, я внимательно посмотрел на нее.

Мать! Мать!!! Мать!!!!!!!!

Худощавая оказалась представительницей той редкой кучки монстров, которые: а) уделяют в построении отношений сексу не более 5 процентов внимания; б) умеют и любят просто общаться, отлично видя различие между маской и собственно человеком; в) мудры, со всеми последствиями; г) в глубине души относятся ко всему с таким понимающим дружелюбием, что только у законченного садиста вроде меня поднимется рука им пакостить. Все это вместе называется хороший человек.

А конкретно этот хороший человек наверняка даже не теряла сознание от удара шариком, и, судя по милой улыбке, поняла, что я об этом только что догадался.

Да– а-а. Замысел шикарен. На фоне двух добрых и вкусных подсунуть хорошего, который, разглядев, что я тоже неплохой, втюриться с пониманием, что да, у тебя работа, прости, любимый, я как-нибудь сама повешусь с неразделенной любви. Далее проведение трех солдаток обременяется драмой с ревностью и метанием между долгом ордену и зовом души. Провал проводки.

Аплодисменты магистру. Он, поди, сейчас сидит где-то и радостно ржет над своей пакостью.