Отчет 00. Жил (как-то) старик без старухи... - [25]

Бутылка, свистнув, с грохотом разбилась о стену, оставив на сером мраморе желтое пятно.

– Чтоб уметь пить. А так же много чего уметь, что потом пригодиться в реальном мире. Давай договоримся, что он – реальный. Я тоже слышал что-то о некоем Будде, который выпал из матрицы под названием реальность куда-то, что можно назвать родной вселенной. Но нам до него пока далековато. Мы сидим в этих самых реальных шлемах в давным-давно запущенной игре. И это скорее приятно, чем нет. Потому что вряд ли в настоящей вселенной есть такие интересные штуки, что между ног…

И научиться относиться к этому, несомненно, прискорбному факту, с тем спокойствием, которого он заслуживает – неотъемлемая часть выхода из игры в реальность. Я не призываю тебя стиснуть зубы и с воплем «Ванзай!» кинуться в длительный рейд по постелям. Буддийские монахи от этого как раз и вымерли, когда им кто-то подкинул такую идейку. Просто не напрягайся так на эту тему.

– Ладно, убедил. – вздохнула она в пол фойе. – А теперь мы можем идти домой на кораблик или ты будешь учить меня прямо здесь?

Я уже открыл рот, чтобы выдать положительную оценку ее решению не откладывать дело в долгий ящик и внутренне содрогнулся перед лицом яркоглазой сексуальной жизни, начало которой у меня наклевывалось, как вдруг глаза поймали на улице перед кинотеатром какое-то движение.

Посмотрев туда, я с идиотским облегчением понял, что потеря девственности в очередной раз откладываться по независящим от администрации причинам. Двигаясь цепью, улицу неспешно пересекала теплая компания из семи Арнольдов Шварцнегеров.

Тэсс, обернувшись посмотреть н причину моего остолбенения, тихо взвизгнула и закрыв рот ладошкой, задрожала.

– Так это его ты так горячо не любишь? – протянул я, лихорадочно соображая, какие у нас шансы отбиться от пехотного отделения из рядовых Бегущий Человек, Последний киногерой, Русский милиционер, Командос, Хищникоистребитель и Суперагент Марсианской корпорации, возглавляемом сержантом Терминатором.

– Да. – выдавила Тэсс, начиная пошатываться на нетвердых коленях.

Если бы не острая необходимость спасать ее от группового изнасилования, мною же, судя по обстоятельствам появления насильников, и организованным, я бы сам перепугался до попытки дружески побеседовать с Терминатором. Я и так перепугался, глядя, как Бегунок под прикрытием двух пулеметов прыгает по ступенькам ко входу, а полицейский, милицейский и суперагент бегут куда-то в обход.

– Ну вот расстанешься со своими детскими страхами. – пропыхтел я, на бегу к выходу для уже насмотревшихся зрителей. – Заодно научишься в Квэйк играть.

Тэсс испуганно посмотрела на меня в зеркальце заднего вида припаркованного у выхода джипа и боязливо спросила:

– И куда мы от них побежим?

– Как куда? До ближайшего оружейного магазина, конечно. – бодро воскликнул я, сворачивая за угол после первого же залпа двух Магнумов и одного загадочного Поддубина.

На ходу закуривая, я подумал, что вечер удался.

«Влюбить, влюбиться, полюбить и залюбить – прочувствуйте разницу!». Энциклопедия Неприятностей, Том 6 «Любовь», стр. 43 «Эмоции»

– Снять шлем! – злорадно осклабился я в темноту. Темнота послушно исчезла, явив свет и дежурный набор ощущений возврата в реальный мир. Смена израненного виртуального тела на больное и уставшее реальное показалась мне праздником, который можно было отметить. Стаканчиком сока, например.

Судя по виртуальному времени, затраченному нами на битву со Шварцами, очередное высасывание соков из стаканов и свежих ощущений из коллег уже близилось. Я лениво выдернул клапан из бедра и глянул на часы, чтобы проверить свою догадку. Догадка оказалась верной – до встречи в питейной оставалось три с минутами часа.

Времени как раз, чтобы перекурить и посмаковать наиболее яркие эпизоды двухдневной битвы.

Я с великим наслаждением потянулся, вспоминая торопливый жадный поцелуй перед ковбойской встречей с последним киногероем, оказавшимся самым живучим.

В следующее мгновение я почувствовал, что чувствовал самурай, когда ниндзя-гейша вспарывала ему горло за три секунды до оргазма.

Воспоминание, неглубокое и быстрое, вкуса ЕЕ губ, запаха ЕЕ дыхания, оттенка ЕЕ близких глаз, сработало как птичья какашка, упавшая на вершину заснеженной горы. Лавина безумно холодной, содрогающе колючей любви накрыла меня и понесла, поволокла, бешено вращая и ударяя об каменистые выступы воспоминаний об упущенных возможностях.

Я любил. Тэсс, Джейн, Лену и десятка три девушек из старой жизни. Я должен был любить, чтобы жить. Любить безумно, полностью, безоглядно – это была моя работа, нудная, скучная, разнообразная, но единственная, которую я мог делать и поэтому ненавистная.

Гремучая смесь желанья крепко обнять чье-то тело, почувствовать ее мысли и чувства до самых глубоких и восхититься ими, и холодного механического непонимания, зачем оно нужно, непонимания, запрещающего. Смесь наполнила и потребовала выхода.

Я привычно заскрежетал зубами и напряг мышцы, а потом порычал:

– Чван лахаджука экст наханстокпс!

Лавина отпустила, оставив опустошенного и окаменевшего и замерзшего меня валяться на склоне горы, а вновьприобретенная память выдала перевод ругательства, которым я, как и предыдущие несколько раз, вырывался из этой рвущей на части гадости.