Отче наш - [2]

И заплакал от ярости и бессилия.

Скрипнула дверь.

– Думаешь, ты один такой? – сказал вошедший. – Но это бессмысленно. Ты не убил бы его, даже если бы попал в висок. Он умрет, только когда сам этого захочет. Он – часть Бога, неужели непонятно?

Террорист оглянулся. Дверь была все так же закрыта, забаррикадирована, и никаких следов не было на пыльном полу, кроме его собственных.

Он всхлипнул в последний раз, уперся стволом в подбородок и отправил самого себя в долгое, долго, долгое путешествие.

– Ваше Святейшество?

Неизвестно откуда взявшийся молодой человек возник перед Чудотворцем:

– Ваше святейшество, не объясните ли вы…

Первосвященник вздохнул, вздохнули и напрягшиеся было охранники – это был всего лишь ученый. Еще несколько лет назад такие вот парни десятками окружали обоих чудотворцев и расспрашивали, измеряли, исследовали… тем не менее Чудо не стало ни понятнее, ни даже ближе. Мало-помалу интерес спал и только отдельные энтузиасты время от времени все же всплывали в поле зрения.

– Ну конечно, – еще раз вздохнул Первосвященник.

«Черрррт… прости, Господи. Ну как объяснить кроманьонцу устройство реактора?»

– Все очень просто. Я немного увеличил скорость света. В результате допплеровского сдвига большая часть теплового излучения Солнца сместилась в сторону ультрафиолета, который ионизировал насыщенный водяной пар в атмосфере. Наибольшая концентрация ионов была, естественно, в облаках, поэтому они очень быстро сконденсировались и выпали дождем. В результате инерционности спектрального сдвига следующая волна излучения была сдвинута в противоположную сторону, и большая часть жесткого и светового излучения стала тепловым, и это тепло испарило капли дождя еще в полете. Система продолжала колебаться около двух-трех минут, затем автоколебания быстро затухли. Изменения спектра зафиксировал спутник JFS, за подробными данными измерений обратитесь к руководству этой компании, пожалуйста…

По мере рассказа взгляд парня тускнел, а капельки пота на лбу чуть ли не собирались в короткое «НЕ ПОНИМАЮ» и, поддавшись внезапному порыву, Первосвященник дал ему часть, одну микроскопическую часть того сверхзнания, которым обладал сам – дал осторожно, чтобы не сжечь мозг и не вытеснить и без того небольшой – по его меркам, разумеется, – крохотный, жалкий разум…

Парень пошатнулся, но устоял.

Следующей его мыслью была мысль о локальном изменении спектра над территорией противника… жесткое излучение, заливающее армии, тылы… города…

Кардинал плюнул, что-то пробормотал сквозь зубы и кивнул секретарю.

Тот сработал быстро и профессионально – как обычно. Пуля вошла неудавшемуся диктатору в лоб, и примерно два квадратных метра пола покрылись серыми брызгами.

– Кстати, – сказал кардинал, – на чердаке соседнего дома торчал террорист… я объяснил ему всю неблаговидность его поступка.

– Ты скоро? Я ведь могу и не дождаться.

– Иду, иду. Куда ты денешься… Все там будем.

Деус-машина работала третий день.

Два человека сели в утробы ортопедических кресел, заботливые движки с легким шорохом подстроили наклоны спинок и подножек.

Ловкие руки застегнули ремни и держатели, зашипел воздух – и упругие подушки вдруг стали жесткими и неуступчивыми.

Затем все ушли.

Стало тихо. Над головой нервно зажужжал манипулятор и осторожно опустил прикрывающие головы колпаки.

За триста километров, в свинцовом бункере, генерал поморщился от особо гулкого удара ритмолидера.

Ритмолидер был запалом Тарана. Разумеется, сам он не мог бы сдвинуть с места даже нечто менее материальное, чем душа, но две тысячи лучших телепатов Земли, сплоченные вокруг него – могли.

Они были первой ступенью.

Таран раскачивался третий день.

Две тысячи тщательно отобранных кандидатов с чистым и сильным разумом придавали амплитуде Тарана все больший и больший размах.

– Бумммммммм!..

– Аххххххххх…

Ритмолидер был барабаном, задающим ритм на галере, и две тысячи рабов дружно толкали вторую ступень.

Их было двадцать. Двадцать талантов, почти гениев – неважно, в чем, в математике, литературе или стратегии – сила разума могла проявиться в любой области, двадцать добровольцев – кроме них, никто бы не смог удержаться на движущейся части Тарана.

Им было тяжелее.

Сверхзнание подобралось к ним первым, кто-то не выдержал и сошел с ума, а затем умер, а манипулятор не смог достаточно корректно вынуть труп из кресла, и после окончания эксперимента все дружно бросились к раковинам и унитазам, стараясь не оглянуться и не увидеть залитое кровью кресло еще раз… – потому что во время штурма уборщик-человек умер бы, приблизившись к центру на полсотни километров, а рассудок бы потерял еще раньше.

Впрочем, все знали, что «аризонская молитва» опасна.

На острие Тарана сидели двое, и многие им завидовали… но вряд ли согласились бы оказаться на их месте – даже с учетом того, что эти двое не должны были раскачивать Таран до последнего момента.

На 78 часу эксперимента, когда «галерники» находились на грани нервного истощения, а «разгонщики» при смерти, стало ясно, что момент наступил.

– Бумммммммм!..

– Аххххххххх…

Первый же толчок вышиб разум из тесной оболочки, именуемой телом, и бросил в сосредоточие чистого знания.