Отцеубийцы - [60]

– Ты – истинная наследница Свортека, как и я – истинный наследник трона. Он был тебе должен, но так и не выплатил долг. Я же сделаю тебя кьенгаром Бракадии. Нет, не только кьенгаром! Я сделаю все, что ты…

– Ты бредишь, Рейн, – глухо отозвалась она. – Сам знаешь: стоит тебе вступить на трон, как начнется новая война. Дара потребуют все. Хроуст будет сидеть у тебя на шее, диктуя свои порядки. Паны Бракадии станут тащить тебя каждый на свою сторону, и меньше всего они захотят увидеть за твоей спиной меня…

– Так и черт с ними! Я уничтожу их всех, если потребуется. Я должен был сделать это еще тогда!

– Свортек не этого хотел…

– Да пошел он к черту, твой Свортек! Он сдался, сгинул и ни хрена тебе не оставил!

Морра скривилась и начала отдаляться, растворяясь во тьме. Она ничего ему не ответила, как не говорила все эти годы. Рейнар, впрочем, ни на что и не надеялся, и слов этих говорить не собирался, если бы не чертова мадемма и проклятый Латерфольт. Пустые слова, невыполнимые обещания – вот и все, что может Истинный Король!

«Пора бы к этому привыкнуть, Рейнар. Ты всегда и для всех – для Морры, Редриха, Сироток, даже для собственных детей – будешь предателем!»

Боль разлилась по предплечьям, словно по ним ударили плетью. Горел каждый шрам на искалеченных руках. Внутренности свело судорогой. Но потом на помощь, как всегда, пришла мадемма, захлестнув его волной блаженства, похожей на смерть.

XI. Изнанка

До Хасгута оставалось меньше сотни миль. Сиротки остановились в Лучинах, городке, сдавшемся без боя, как и многие до него. Латерфольт, не чувствуя ног от усталости, мечтал лишь об одном: он распорядился, чтобы им с Шаркой подготовили горячую ванну. Шарка, выросшая в трактире, обожала роскошь горячего мытья с мылом. По мнению Морры, эта маленькая радость могла вернуть ее из забытья. Остальные радости пока не помогли, но кто знает?

Раны души, полученные при осаде Козьего Града, уже почти затянулись. Латерфольт снова стал старшим братом своим людям, носясь от солдата к солдату, шутя, улыбаясь и смеясь. Он обучал юнцов-хиннов для своей новой кавалерии, помогал с вагенбургами, скакал из одного конца лагеря в другой от гетмана к гетману. «Ты вернулся», – сказал ему как-то Тарра, и когда силы истощались, Латерфольт повторял про себя эти слова. Но стоило прийти к Шарке и поймать на себе ее пустой взгляд, как он вновь ощущал на языке гарь пепелища и вкус отчаянья. Он-то вернулся, а вот что делать с ней?

Но если он сумел вытянуть из этого мрака себя и даже полудохлого Рейнара, то неужели не сможет спасти и Шарку? Сколько раз она спасала его самого, и каких трудов ей это стоило? Теперь он сделает все, что в его силах, пусть это всего лишь горячая ванна… Но сначала надо к Хроусту, как тот просил, чтобы потом сразу приняться за самое важное задание.

Хроуст сидел у камина в кресле, а Морра склонилась над столом с разложенными на нем звездными картами, циркулями и другими диковинными приборами. Природа отношений этих двоих не переставала удивлять Латерфольта. С тех пор как Рейнар потребовал освободить Морру, баронесса часто ужинала наедине с гетманом, как раньше в Таворе. Якобы она делала ему какие-то прогнозы по звездам, рассказывала о Гильдии или, может, о Свортеке. Латерфольт раньше не замечал за названым отцом такого интереса ко всем этим магическим штучкам. Видимо, сказывались годы в изгнании, появление Дара, а может, просто старость и близость конца.

Каждый раз, отправляясь к Хроусту на ужин, Морра сияла, словно ничего прекрасней этих вечеров для нее не было. Егермейстер боялся себе представить, что она выпросила у гетмана в обмен на россказни о чудесах, но то было их дело. Насколько понял Латерфольт, после одного неудачного прогноза гетман охладел к Морре, потому-то она и кинулась искать защиты у егермейстера. Но затем Хроуст сменил гнев на милость, Морра перестала таскаться за Латерфольтом, и это перестало раздражать Рейнара. Короче говоря, все трое теперь держались друг от друга подальше, занимаясь каждый своим делом, и такой исход Латерфольта вполне устраивал.

Сейчас Хроуст выглядел усталым и больным. Возраст снова пытался взять свое: казалось, одна только ненависть удерживает душу в этом дряхлеющем теле. Шарка почти каждый день приходила к Хроусту перед сном, чтобы держать синее пламя у него над головой и сердцем. Они пытались сохранить это в секрете, но в войске уже перешептывались, что без ведьмы гетман долго не протянет, и потому раздавить Редриха нужно как можно скорее, пока не выпала из рук знаменитая булава с шипом.

При появлении Латерфольта Морра, которая что-то говорила, умолкла, но Хроуст сказал:

– Я специально позвал его. Расскажи еще раз! Хочу, чтобы он тоже услышал.

– У нас остались друг от друга какие-то секреты? – хихикнул Латерфольт.

– Нет, но тебе ведь такое неинтересно, друг мой, – язвительно отозвалась Морра. – Я говорила о том, как передаются Дары.

– Я думал, ты уже все рассказала в Таворе, на уроках с Шаркой.

– Тогда… была другая ситуация.

Латерфольт закатил глаза.

– Вот что я думаю. Дар можно передать полностью, – сказала Морра. – Кьенгару не обязательно обладать им до самой смерти. Он даже может отдать Дар нескольким людям, как если бы ты переливал вино из одного сосуда в несколько других. Правда, судя по Шарке, чтобы развить Дар до полной мощи, новому кьенгару потребуются дни, а то и годы практики.