Отцеубийцы - [59]

Рейнар шатался по темным улицам города без особой надежды. Латерфольт мог быть где угодно, а если и удастся его найти, вряд ли он захочет слушать… Похмелье от мадеммы нашептывало, что хинн зализывает раны в компании Морры. От Рейнара не ускользнуло, как в последнее время она таскалась за егермейстером, поддакивая каждой его дурацкой шутке. Видимо, совместные попытки вернуть Шарку сблизили их получше войны. Теперь Морра рассказывает Латерфольту, как Рейнар ее оттрахал и бросил, чтобы жениться на другой, а Латерфольт поддакивает и утешает – утешать девиц он, говорят, умеет мастерски.

Боги… Да пошли они в пизду, эти боги! Чувство юмора у них еще хуже, чем у Свортека, мир праху его в прахе Мархедора, Дьорды и Борбаса. Мало Рейнару было Морры, которая вертелась перед троном, оказывалась везде, куда бы он ни шел, как вечное напоминание о его падении. Теперь жизни Тернорта и Эфолы зависели от Латерфольта, которого Рейнар мечтал никогда больше не увидеть.

Он вложил в трубку целый кристалл мадеммы, раскурил от факела и всосал огромный клуб дыма. Легкие обожгло, ноги сами подкосились, так что пришлось сесть на землю, а перед глазами заклубился искристый туман. Рейнар сидел, чувствуя, как теряет и тело, и разум. Наверное, так выглядит смерть: бесконечное падение в то, для чего еще не придумали слова…

Муть мадеммы расступилась перед невысокой фигуркой. Пришло время призраков. Этот, впрочем, был мелковат для Златопыта. Наверное, Шарка, давненько она ему не являлась. А может, маленький Свортек – мадемма любит ломать фигуры, как ей вздумается. Маленький и остриженный…

Морра.

Тело вернулось, чтобы выдавить из груди Рейнара сухой смешок. Морра присела перед ним:

– Ты в порядке?

Когда она в последний раз этим интересовалась, не считая того паясничанья в темнице?

– В полном. А ты? Уже посмеялась над историей, которую он тебе принес?

– Кто?

– Твой лисеныш.

Морра непонимающе уставилась на Рейнара, а потом даже протянула руку и попыталась схватить его за плечо, чтобы помочь обрести равновесие. Рейнар увернулся от руки, подивившись своей ловкости. Но разум еще варился в тумане, и подбирать правильные, вежливые слова стало тяжело, поэтому он просто выпалил:

– Как тебе хинн? Такого у тебя, наверное, еще не было. Маловат, конечно, зато вынослив, как конь, а?

– Что ты несешь? – прошипела Морра, оглядываясь по сторонам и поднимаясь на ноги. – Иди домой, Рейнар, ты не в себе!

– Вы же теперь такие близкие друзья, не правда ли? Ох и трудные времена для тебя настали, Морра! Начала с герцога Митровиц, продолжила последним кьенгаром, а теперь приходится то на гетмане скакать, то вот на хинне…

– Рейнар, замолчи сейчас же…

– Не приказывай мне!

Он тоже вскочил, раздуваясь от злости. Острое личико даже в тревоге оставалось точеным и нежным, будто не встречало ни потерь, ни лишений. «Интересно, – подумал Рейнар, – есть ли там хотя бы частичка, не тронутая его губами?» Эта мысль разозлила его еще больше. Почему даже в ярости он не мог перестать думать об этом?

– Ты спишь с Латерфом? Что он тебе за это наобещал?

– А тебе какое дело? – дерзко отозвалась Морра, ничуть не испугавшись его злости. Уже много раз она с этим сталкивалась и знала, что Рейнар не посмеет ее тронуть. Но все же спокойно добавила: – Нет, Рейнар. Мы просто оба устали от ненависти.

На этом туго натянутая струна в нем расслабилась: Рейнар не усомнился в ее словах. С Моррой, как он прекрасно знал, невозможно было просто спать. Несчастный Борбас как-то рассказывал, как она поступила с Мархедором: влюбила и держала при себе, как собачку. Из всех ее любовников лишь Свортек избежал этой участи, обратив оружие Морры против нее самой. Для остальных ее любовь была ножом, что потрошил и оставлял после себя пустую шелуху, а Латерфольт на шелуху не походил.

Все же странно было, глядя на эту маленькую женщину, видеть в ней силу, которая сметала все на своем пути не хуже меча, стрелы и Дара. Даже Хроуст, в котором давно не осталось ничего человеческого, перед ней не устоял. Даже Редрих, при всем своем презрении к женщинам, держал Морру у трона и прислушивался к ней, пока еще умел слушать других. Но ни король, ни гетман не были заинтересованы в этих изгибах, этом лице, глазах, губах и всем, что скрывалось под мужским костюмом. Их привлекала скорее особая, змеиная мудрость, такая редкая и манящая властных мужчин. Морра внимательно слушала и изучала их – и потому им казалось, что она прошла с ними всю жизнь, следя за самыми незначительными деталями. Все прочие женщины, с которыми доводилось встретиться Рейнару (не считая разве что матери и пани Теризы), предпочитали покорство, не решаясь и слова лишнего обронить. Морра же никого не боялась.

– Я скоро буду королем, – произнес Рейнар. Его голос расколол тишину, и Морра вздрогнула, но в ее взгляде не было ни удивления, ни насмешки. Она слушала внимательно, как всегда. – Выше меня никого не будет. Я решу все сам – наверное, впервые в жизни.

– И что же ты решишь?

– Ты должна выяснить, как забрать Дар. Первое, что я сделаю, – велю Шарке отдать его тебе.

Морра хмыкнула. Примерно так же она хмыкала, когда Рейнар убеждал ее, что помолвка с Кришаной была устроена задолго до встречи с ней и теперь он бессилен что-либо изменить.