Отцеубийцы - [50]
– Здар, Хроуст, – рассеянно бросил Латерфольт.
– Гетман, – глухо вторил Рейнар.
– Мы победили, – сказал Хроуст. – Митровицы не присоединились к Редриху, и мы отогнали королевскую армию к самым Чертовым Бродам.
Дэйн, невзирая на душившие его рыдания, вскочил, бросился к Хроусту и отдал ему честь сердцем. Латерфольт вяло отсалютовал следом, но его взгляд хищно метнулся к освободившемуся месту около Шарки. Рейнар и Морра промолчали – и Хроуст посуровел:
– Что баронесса здесь делает? Почему она не в кандалах и без конвоя?
– Я так приказал.
Рейнар, морщась, поднялся и встал между Хроустом и Моррой.
– Приказал?
– Я Истинный Король. Так считают твои люди, и этого хотел ты сам. Я желаю, чтобы баронесса была свободна.
Латерфольт, уже опустившийся на место Дэйна около Шарки, почувствовал на себе недоуменный взгляд отца. Наверное, тот ожидал, что услышав такую наглость из уст заклятого врага, Латерфольт примется спорить с Рейнаром, но егермейстер даже не шелохнулся. Еще теплая рука и трепещущие веки Шарки сейчас интересовали его больше, чем Рейнар и даже Хроуст. Разве не гетман только что вернулся с поля боя, залитый кровью врагов? Пусть сам справится с наглым одурманенным калекой.
В палатке повисло молчание, нарушаемое лишь бормотанием Морры.
– Тогда пусть баронесса поторапливается, – процедил Хроуст. – Мне нужно, чтобы Шарка исцелила моих людей, как она обещала. А с тобой, Рейнар, я желаю поговорить…
– Поговорим позже, гетман. Я ранен. – Рейнар сделал глубокую затяжку и утонул в дыму. «Выпусти дым прямо в лицо разгневанному гетману, дурень, – подумал вдруг Латерфольт, не сдержав кривой усмешки и тут же одернул себя: – Ты кретин? Тебя уже месяц не забавляет вообще ничего – а теперь смешит такое?»
Как же он устал…
– Король или не король, но ты в моем лагере, и последнее слово останется за мной. Пойдем, Дэйн.
Хроуст вышел из палатки, и Дэйн нерешительно засеменил следом, бросив на Шарку виноватый взгляд. Рейнар плюхнулся обратно, ухмыляясь своим торчковым мыслям. Латерфольт заметил, что глаза Шарки чуть приоткрылись. Меж ресниц светились белые луны. Он никогда прежде не видел у нее таких глаз; Морра и Рейнар рассказывали, что в Козьем Граде и в лесу Хоболя Шарка выглядела так же, как Свортек в минуты разрушительного безумия. Но в те разы глаза ее потухали сами собой: Свортек отступал после боя. Сейчас он, кажется, никуда не торопился.
Латерфольт протянул руку, желая коснуться невесты, но Морра ударила по его пальцам:
– Не трогай!
– Нашла кому приказывать! Что хочу, то и делаю.
– А я хочу, чтобы ты засунул свои хотелки себе в…
– Ну, это ты у нас мастер по засовываниям!
– О боги! За что мне это! – взвыл Рейнар и выбежал из палатки, чтобы вскоре вернуться с водой и едой.
Так они просидели втроем вокруг Шарки еще пару часов, не заметив, как их переругивания превратились в почти дружеское подтрунивание. Абсурд вытеснял ужас битвы; стоило им замолчать, как перед глазами снова появлялся Борбас с его демонами, а в ушах звенели сабли и слышались вопли умирающих. Хотя бы на пару часов, пока не пришла в себя Шарка, пока война застыла, они, не сговариваясь, прикинулись союзниками. Сиротки, хинны и другие солдаты, то и дело заглядывавшие в палатку, чтобы поклониться героям битвы, подкрепляли это странное ощущение.
«Он убил моих людей и чуть не убил меня. Она обманула меня уже раз десять, и я кинул ее в темницу. Я мечтал (и мечтаю), чтобы он сдох. Но сейчас мы нервно перешучиваемся, как старые приятели. А когда все закончится, снова будем желать друг другу мучительной смерти».
Но у изнуренного Латерфольта не осталось сил даже на то, чтобы вспомнить, каким взглядом смерил его на прощание Хроуст и ради чего он во всеуслышанье признал Рейнара королем. Он улегся рядом с Шаркой, попытался приобнять ее, но Морра снова зашипела, и он молча подчинился и свернулся на другом одеяле. Сквозь полусомкнутые веки он видел, как Морра приблизилась к Рейнару: тот развалился прямо на земле, придерживая на груди больную руку.
– Рейн, – прошептала она. Тот не отозвался. – Спасибо, Рейн. Ты…
Рейнар отполз, пробурчав:
– Отвали от меня.
Под утро Морра растолкала Латерфольта: Шарка очнулась. Дар исцелил ее раны, срастил кости и заставил кровоподтеки побледнеть. Но глаза по-прежнему горели белым, и по одному ее отрешенному, холодному лицу было ясно: не Шарка, а Дар управляет этим телом.
– Мы победили? – спросила она.
– Да, милая. Все кончено. Ты в безопасности. – Латерфольт осмелился сжать ее холодную, как у мертвеца, ладонь.
– Ты цел?
Такого равнодушия в ее голосе не было даже во время их недавней ссоры. Это не она, это Свортек! Морра, кажется, думала о том же, мелко вздрагивая при каждом слове.
– Он цел, но вот я – нет, – вмешался Рейнар и протянул Шарке распухшую руку. Яркое синее пламя, куда мощней, чем раньше, заскользило вдоль толстых шрамов, проникая в глубь его плоти к самым костям. С чужим переломом Шарка справилась за несколько мгновений. В свете факелов казалось, что синее пламя сглаживает шрамы на руке самоубийцы, растворяет швы. Брови Рейнара поползли вверх, но свет Дара потух: тратить время на старые раны Шарка не собиралась.
