Отбрасывая длинные тени - [10]

В частности, об часто упоминал Лоуренс Эшдаун, поскольку справедливо считал, что все леди непостоянны в своих желаниях. Но Люси такой не была. Она и Корделия были верны друг другу и переписывались каждый день. Однажды Люси рассказала Мэттью о том, что написала специально для Корделии длинную историю, чтобы порадовать её, когда Корделия была очень далеко от неё.

Мэттью никогда не интересовался, почему такие люди как Люси, могли только с определенными усилиями воспринимать его серьезно.

— Конечно, я у неё спросила, — быстро нашлась Люси, — Я не собираюсь упускать свой шанс.

И Мэттью только кивнул, мысленно подтверждая свои догадки о том, что Корделия Карстаирс была особенной. Он всегда был уверен, что, не изъявив, он Джеймсу желание стать парабатаями, самому Джеймсу это и в голову бы не пришло. В этот момент Джеймс вернулся в комнату:

— Ты доволен? — спросил он.

— Какое сильно слово ты использовал, Джейми, — усмехнулся Мэттью, — Считай, что гнев моей жилетки немного приутих.

Джеймс всё ещё держал свою книгу, и Мэттью был уверен в этом больше, чем в заранее проигранных войнах. Он рассказывал Мэттью о книге во время прогулки по Лондону. Мэттью всегда доставляли большое удовольствие современные и юмористические произведения, такие как работы Оскара Уайлда или музыкальные произведения Гилберта и Салливана, да и, чего уж таить, и греческая история становилась не такой плохой, когда про неё рассказывал Джейми. Мэттью занялся чтением более старых книг, историями о неразделенной любви и даже о благородных битвах.

Однако он не смог увидеть себя в них, зато явно смог увидеть Джеймса, и этого было вполне достаточно. Они старались идти незаметно, так как Мэттью всегда настаивал на том, что именно данный подход поможет Джеймсу чувствовать себя спокойней, особенно после всего, что произошло в Академии. Юная леди, поглощенная изучением лица Джеймса, остановилась по пути к омнибусу.

Мэттью схватил её за талию и направил в безопасное направление, попутно отдавая ей шляпку и мило улыбнувшись. Джейми, казалось, не обратил внимание на этот инцидент, провозившись с чем-то под манжетой своей рубашки. Они заметили толпы протестующих, состоявших из числа примитивных, снаружи Вестминстерского Дворца.

— Англо-бадская война? — спросил Мэттью, — Но этого не может быть.

— Англо-бурская война, — поправил Джеймс, — Мэттью, ну, серьезно.

— Конечно, теперь стало всё гораздо понятней, — признался Мэттью.

А потом дама в бесформенной шляпке схватила его за рукав.

— Могу ли чем-нибудь помочь вам, мадам? — спросил Мэттью.

— Они совершают неописуемые зверства, — сказала дама, — У них в лагерях есть дети. Подумай о них.

Джеймс в извинительном жесте кивнул даме и, схватив его за рукав, повел прочь.

Мэттью посмотрел через плечо на женщину.

— Я надеюсь, что у детей всё хорошо, — сказал он ей.

Джеймс задумался о том, куда они пошли. Мэттью знал, что Джеймс хотел, чтобы Сумеречные Охотники принимали участие в делах примитивных, помогали предотвращать войны, однако Мэттью чувствовал, что проблем у примитивных всегда было столь же много, как и количество самих демонов.

Чтобы хоть как-то развеселить Джейми, он стащил его шляпу. Эрондейл резко разразился смехом и тут же помчался за Мэттью. Они мчались по улице, прыгая достаточно высоко, чтобы примитивные, стоящие в тени Башни Святого Стефана, поворачивали в их сторону удивленные лица. Щенок Мэттью совсем потерял голову и, абсолютно забыв про свои тренировки, бросался им под ноги, каждый раз вздрагивая от ощущения бурлящей вокруг жизни.

Их стремительные шаги опережали устойчивое тиканье Великих Часов, под которыми была надпись на любимом языке Джеймса — латыни. «Боже, храни нашу королеву Викторию Первую».

Их смех смешался с радостным звоном и шумом колоколов.

Намного позже Мэттью будет вспоминать этот день, как самый последний счастливый день в своей жизни.

* * *

— Я сплю или все эти видения реальны? — спросил Мэттью, — Почему тетушка Софи и обе сестры Томаса пьют чай в том же здании, где расположена наша исключительная клубная комната?

— Они следят за мной, — тихо сказал Томас, — Мама понимала, что если бы они проследили за нами, то сразу бы вышли на нашу клубную комнату.

Тетя Софи была очень хороша в спортивных упражнениях, однако это заставляло Мэттью чувствовать себя немного некомфортно с приходом Барбары и Евгении. Они были не очень близки с Томасом, и даже заимели себе привычку считать, что всё, что делает их младший брат, было очень глупым, и — что хуже всего — это непременно должно касаться их.

Мэттью любил свою комнату в клубе, поэтому не вмешивался. Он сам выбрал занавески в комнату и, убедившись, что Джеймс поставил произведения Оскара Уайлда в их обширную коллекцию книг, укрепил угол комнаты, которая являлась лабораторией Кристофера, железными вставками. И это привело Мэттью к другому поводу для недовольства. Он посмотрел на Кристофера стальным взглядом и спросил:

— Кристофер, ты что, спал в одежде? Я знаю, что тетя Сесили, дядя Габриэль и кузина Анна ни за что не позволили бы тебе носить такое на людях. А что за странные пятна лаванды у тебя на рубашке? Ты поджигал свои рукава?