Отбор для Слепого - [7]

— Пророк, до нас дошли слухи, что ты ищешь жену?

Вот интересно, откуда он узнал, если кроме меня, Ярослава и Давида, об этом знал, только один единственный раз виденный мною, Монах? Но уклоняться от ответа я не видел смысла:

— Возможно.

— О, раз так, может, мою девчонку посмотришь?

Звучало странновато — во-первых, «посмотреть» в известном смысле я не мог, и он это хорошо знал, во-вторых, я точно знал, что у Стригоя не было дочери, а прозвучало именно в таком контексте.

— Посмотрю.

Он обрадовался. Это не скрыть. Такие эмоции легко читаются. Они видны.

— Сейчас прямо ее позову.

Он засуетился, поспешно подхватываясь из-за стола, стоявшего у костра под тесовой крышей, и лично убегая в свой бункер, чтобы позвать девушку. Хотя, я это знал наверняка, рядом находилась пара его помощников, готовых по первому знаку выполнить любой приказ. Я подозвал рукой Давида.

— Что ты хотел, Слепой?

Сам не знаю почему, спросил:

— Кто из наших тут рядом?

— Из наших? Всех на посты расставил. Здесь я, Беркут, Богдан, ну и этот… Саша.

Беркут и Богдан слишком молоды, чтобы давать мне советы. Сам Давид чересчур неразборчив в том, что касается женщин. Мне нужен кто-то, незаинтересованный, не из наших…

— Зови Сашу, будет мою возможную невесту оценивать, — я подумал и добавил, чтобы не обидеть его. — И сам останься.

Стригой долго не возвращался. Мои парни пришли раньше него. Почувствовав немой вопрос остановившегося в паре метров от меня бойца, я указал на скамейку рядом с собой.

— Садись. Поможешь мне.

Он неторопливо протиснулся между столом и лавкой, усаживаясь достаточно близко от меня. Достаточно для того, чтобы я почувствовал удивительное тепло, волнами исходящее, невидимое обычному взгляду, но ощущаемое всем моим телом. Такой потрясающей аурой обладали только дети, ну и Рыжая, конечно. Не мог мужик быть таким! Только неискушенные, добрые, безгрешные люди, с чистой открытой душой, были такими яркими и притягательными для меня. Но разве мог мужчина-боец, мужчина-воин, с легкостью причиняющий боль, и, наверное, убивающий тоже с легкостью, оставаться безгрешным?

Это несооветствие того, что я знал о нем, и того, что чувствовал, меня настораживало и, одновременно, тянуло к нему. Мне хотелось понять. И вот сейчас, не дотрагиваясь до него физически, я отлично чувствовал это манящее тепло, согревающее мои руки, лежащие на столе. Мозг прострелила безумная мысль — интересно, что я почувствую, если потрогаю его? Тут же отогнал ее — не хватало еще лапать мужика! Ведь он не поймет. Никто не поймет!

— Что я должен делать?

И голос его мне нравился. Нехарактерные женственные нотки в нем почему-то рисовали мне облик кудрявого русоволосого паренька с голубыми глазами. Спросить, так ли он выглядит? Так… не для этого же позвал! Глупости какие-то!

— Саша, дело в том, что по совету твоего отца, я хочу подыскать себе… ммм, невесту. Вождь Стригой сейчас приведет девушку. Я хочу, чтобы ты посмотрел на нее и описал мне внешность. И, если можешь, свои ощущения, свое отношение к ней. И…, самое главное, ее реакцию на… меня, на мои шрамы.

— Почему я?

— Скажем так, вкусы Давида с моими не совпадают. Молодежь наша будет прикалываться, может позволить себе сказать лишнее при чужих, если я доверю им такое щекотливое дело. Я никого не хочу обидеть — ни девушку, ни клан в целом. Ты — лицо абсолютно незаинтересованное. Поможешь?

— Постараюсь.

6.

В пламени костра, разрисованное пляшущими на нем языками пламени, его лицо казалось высеченным из камня. Девушки, закутанные в темные, какие-то грязные, тряпки, с ужасом поглядывали на Пророка. Они старались не приближаться к нему. И когда ставили на стол тарелки, изо всех сил избегали прикосновения к его руке, спокойно лежащей на поверхности стола. Глупые… Почему? Их отталкивают его шрамы? Да разве сейчас, в нашем, Богом забытом мире, есть мужчины, без шрамов? Даже у меня парочка имеется. Да, не на лице, но…

Я же смотрела на него иначе. Он был особенный… И дело вовсе не во внешности. Хотя, и внешний его вид не отталкивал, а наоборот, притягивал мой взгляд. Было в нем какое-то особенное чувство собственного достоинства — в гордой посадке головы, в прямой спине, даже в серебре его волос. И сейчас, усевшись рядом, я смотрела на длинные чувственные пальцы, которые, казалось, жили собственной жизнью — они легко поглаживали грубые доски, из которых был сбит длинный стол. Как если бы он читал что-то, вырезанное на этих досках, кончиками пальцев исследуя вырезанные там углубления.

И вот из-за двери, ведущей в жилище этих суетливых, грязных, покрытых хаотично разбросанными по рукам и лицам татуировками, людей, показался их вождь. За ним следом выскользнула тоненькая фигурка, закутанная по самые глаза в такую же, как и у других, ткань. Стригой с довольным видом и радостной улыбкой сел за стол напротив Слепого и меня. Давид, уходивший куда-то, тоже вернулся, но за стол сесть не спешил — встал за нашими спинами.

Девушка в нерешительности остановилась перед столом. Она была невысокого роста. В принципе, пока больше ничего вразумительного о ее внешности я сказать не могла.