Отбор для Слепого - [42]

— А если патруль?

— Придется разбираться с ним. Какие еще варианты?

План казался мне сейчас вполне себе удачным. Видимо, Богдан думал также, потому что вместо ответа просто кивнул.

— Тогда придется будить Регину.

Давид сел рядом с девушкой на кровать и осторожно, даже как-то бережно, отвел с ее лица прядь темных, длинных, немного вьющихся волос, позвал по имени и внимательно следил за тем, как она просыпается. От меня не укрылась нежность и забота, которые буквально напитали каждое движение этого самоуверенного, грубоватого мужика. Хотя, возможно, это он только со мной такой вредный… а с нормальными женщинами, с такими, которые ему нравятся — полная противоположность… Богдан тоже заметил неравнодушие Давида к девушке.

— Слышишь, командир, ты не очень-то руки распускай! В мирных условиях мы с тобой еще поборемся за эту девушку!

— Ты сначала за свою жизнь поборись — еще неизвестно, что с тобой Слепой сделает, когда мы вернемся.

— Ну, тут-то все понятно — такие, как я, — начал говорить он с самодовольством, гордо подняв голову. — Такие, как я, в каждой армии нужны. Он будет счастлив, что в его отряде, действительно крутой боец появился.

На мой недоумевающий взгляд, Давид пояснил:

— Да-а, Саш, это — не Богдан! Прикинь, это один из уникальных бойцов Земцова — притворщик. Он может в любого превратиться!

Я с удивлением повернулась к парню и уставилась на него, как на невозможное чудо. Именно в это мгновение дверь в комнату неожиданно распахнулась.

32. Пророк

— Женя, прекрати маячить — иди в машину, отдохни немного, — Монах сидел на пеньке и устало потирал пальцами виски.

Мы ждали всю ночь, но никто так и не вернулся. Что-то явно пошло не так. Что-то случилось. Они попались.

Думать и ждать дальше просто не имело смысла. Оставалось два варианта — уезжать или попытаться силой отбить своих у Земцова. По самым элементарным подсчетам у него людей раза в четыре больше, чем у меня вместе с Монахом.

Выбора не было. Я понял, что нужно сделать.

— Платон, забирай своих бойцов и поезжай к Антону. Нам нужна его помощь.

— Женя, я не успею. Если Земцов выдвинется отсюда и соединится со своей армией, нам не поможет даже Антон!

— Я иду к нему.

Я не спрашивал сейчас у Монаха совета. Я не думал больше, правильно ли, так ли нужно поступать. Всю свою жизнь я только и делал, что жил по четко определенным, выстроенным мною самим правилам. Сейчас я хотел по-другому. Сейчас мне было нужно поступить так, как велело сердце. А оно криком кричало, что мне нужно быть рядом с Миланой.

Я так мало ее знал. Я так мало успел понять и почувствовать. Но в одном я был абсолютно уверен — это мой человек. Я хочу узнать, хочу быть рядом, хочу, чтобы тепло ее волшебное всегда грело меня своими лучами, как это было тогда, в доме у Пограничников. Моя интуиция редко подводила своего хозяина — прозвище Пророк дали не только за умение уговорить, донести людям истину, но и за способность предчувствовать будущее! Поэтому я отлично понимал, что Милана — моя женщина, судьбою мне предназначенная. И сейчас какой-то мудак захотел ее забрать. Разве мог я это допустить?

— Я с тобой! — не отступал Монах.

— Нет. Ты едешь к Антону. Если даже не успеет, он обязан знать о том, что произошло.

— Ты не должен подставляться, нет! Без тебя у нас нет шансов бороться против Земцова! Ты — надежда нашего мира, человек, который когда-нибудь возродит наши города и сделает жизнь людей более светлой, более лёгкой, чем сейчас! Даже ради своей дочери я не могу позволить тебе рисковать собой. Я пойду сам. А ты поезжай к Антону — вместе вы сможете что-нибудь придумать.

Я понимал, что он не отступится — будет бесконечно спорить и стоять на своем. Поэтому сделал то, что умел лучше всего — изо всех сил захотел его убедить сейчас. И заговорил негромко, так, чтобы Платон вынужден был прислушиваться, напрягаться — и, как следствие, ловить каждое мое слово:

— Ты мог бы объяснить еще тогда, в первую нашу встречу, что пришлешь мне не просто необычного бойца, а девушку, которая мне предназначена. Ты знал это. Ты мог бы объяснить это хотя бы ей! И тогда, возможно, я сумел бы понять раньше. И тогда, возможно, я сумел бы её защитить. Меня тянуло к ней с самого первого дня. Но… она же парень! Она же — боец! А я же — слепой… И, конечно, я был обязан понять, но эти невесты… весь этот бред… я понял, но было уже поздно. Он меня обманул. Ты хотел найти для своей дочери защитника. Ты знал, что именно она нужна зачем-то Земцову. Ты, я уверен, знаешь, зачем. И последнее, по какой-то, только тебе одному ведомой причине, ты решил, что именно я смогу ее защитить. Так вот теперь моя очередь решать. А ТЫ будешь делать так, как скажу я.

Я обернулся в сторону своих ребят, негромко переговаривающихся неподалеку от машин, и позвал:

— Богдан, Степан, пойдете со мной! Остальные — окружите кабак и будьте готовы. Действовать по обстоятельствам. Беркут — главный.

Я шагнул вслед за своими парнями, хорошо знающими меня, понимающими, что не нужно показывать дорогу и помогать своему слепому командиру. Спокойно достав оружие, ребята направились к зданию, в котором разместились люди Земцова. Монах догнал меня: