От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - [84]
Известно, что в двадцатых числах июля в Лондон прибыл советник Геринга по экономическим вопросам Х. Вольтат. Официальное объяснение этому визиту звучало так: для участия в международной конференции по китобойному промыслу и урегулирования ряда экономических вопросов[533]. Но фактически он должен был провести зондаж возможностей относительно самого широкого урегулирования отношений между Англией и Германией. Вольтат встречался с Чемберленом, его советником Г. Вильсоном и министром торговли Р. Хадсоном. Помимо чисто торгово-финансовых договоренностей (разговор, в частности, шел о предоставлении Германии огромного займа в 500–1000 млн фунтов стерлингов) речь шла и о политической сделке. Так, Вильсон заявил, что его целью является «широчайшая англо-германская договоренность по всем важным вопросам», в частности: а) заключение англо-германского пакта о ненападении; б) заключение пакта о невмешательстве и распределении сфер влияния; в) ограничение вооружений на суше, на море и в воздухе; г) предоставление Германии возможности включиться в эксплуатацию колоний[534].
В записи германского посла в Лондоне Дирксена от 21 июля 1939 года находим и такое интересное сообщение: «Сэр Хорас Вильсон определенно сказал г-ну Вольтату, что заключение пакта о ненападении [с Германией] дало бы Англии возможность освободиться от обязательства в отношении Польши»[535]. Можно предположить, что в случае успеха переговоров с Германией Великобритания прекратила бы московские переговоры, отказалась от гарантий Польше и другим странам, пожертвовала бы интересами Франции. В подобной комбинации явственно «просматривался раздел мира на английскую и германскую сферы влияния»[536].
Закулисные переговоры продолжались и в дальнейшем, в августе. Известно, что только после получения от Сталина согласия на подписание Договора о ненападении сорвалась секретная поездка Геринга в Англию, запланированная на 23 августа[537]. А она должна была стать решающей в оформлении германо-британских отношений.
Что касается Советского Союза, то важно подчеркнуть, что в июле – начале августа 1939 года СССР вел сначала только экономические переговоры с Германией и только потом, на фоне вялотекущих политических и военных переговоров с Англией и Францией, с германскими дипломатами постепенно стали обсуждаться и политические вопросы. Еще раз подчеркнем, что инициатива исходила от Германии и СССР сначала не проявлял к германским предложениям особого интереса. Только в конце июля, когда стало ясно, что тройственные переговоры затягиваются и пробуксовывают, В. М. Молотов дал команду возобновить консультации с Германией о заключении хозяйственного соглашения. 22 июля советско-германские экономические переговоры были возобновлены. В подтверждение особой заинтересованности именно со стороны Германии приведем слова К. Ю. Шнурре в беседе с Г. А. Астаховым 26 июля 1939 года: «Германия открывает дверь для разговоров на эту тему [о политическом сближении]. Понимая, что сейчас все державы стоят на распутье, определяя, на какую сторону стать, Германия не желает, чтобы создалось представление, будто она не исчерпала возможностей сблизиться с СССР в столь решающий момент. Она дает СССР эту возможность, но, к сожалению, СССР на это не реагирует»[538]. При этом давалось понять, что инициатива исходит от Риббентропа и одобрена самим Гитлером. Подобных цитат, взятых из архивных документов, можно привести достаточно большое количество.
Г. А. Астахов, информируя на следующий день НКИД СССР и высказывая свое мнение об этой беседе со Шнурре, подчеркивал настойчивое желание Германии улучшить отношения с СССР: «Во всяком случае, я мог бы отметить, что стремление немцев улучшить отношения с нами носит достаточно упорный характер и подтверждается полным прекращением газетной и прочей кампании против нас»[539].
Эти германо-советские контакты происходили, в частности, с германской стороны между главой восточно-европейской референтурой отдела экономической политики МИД Германии К. Ю. Шнурре и министром иностранных дел И. Риббентропом, а с советской – временным поверенным в делах СССР в Германии Г. А. Астаховым и наркомом иностранных дел В. М. Молотовым. Естественно, все предложения Германии доводились до сведения высшего руководства СССР. 11 августа Сталин, обсудив сложившуюся ситуацию с безрезультатностью переговоров с Великобританией и Францией на Политбюро, дал добро на расширение контактов с Германией. К сожалению, в отсутствие доступа историков ко всему массиву архивных документов того периода можно лишь предположить, что таким образом Сталин, возможно, хотел воздействовать на западных партнеров по тройственным переговорам, ускорив их затяжной и непродуктивный ход.
В свою очередь и Германия не хотела ограничиваться лишь культурно-экономическим сближением, желая «непосредственно приступить к разговорам на темы территориально-политического порядка, чтобы развязать себе руки на случай конфликта с Польшей, назревающего в усиленном темпе»[540]. Кроме того, по оценке Г. А. Астахова, сделанной в письме наркому Молотову от 12 августа 1939 года, «их [немцев] явно тревожат наши переговоры с англо-французскими военными, и они не щадят аргументов и посулов самого широкого порядка, чтобы эвентуальное военное соглашение предотвратить»
