От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - [158]
Согласие с позицией Германии относительно задач Японии «укрепиться в Сингапуре» было заявлено японским послом Осимой 23 февраля 1941 года в ходе встречи с Риббентропом в его замке Фушль[1148]. Тогда же Риббентроп подчеркнул, что Япония не должна беспокоиться по поводу СССР. «Если возникнет нежелательный конфликт с Россией, мы должны будем взять на себя основное бремя и в этом случае». В то же время в германских военных кругах было сильно распространено мнение о необходимости использовать Японию для давления на СССР[1149].
В то же время японское правительство и руководители военных ведомств Японии разделились в своем отношении к европейскому визиту Мацуоки. По агентурным данным советской разведки из Токио, «проанглийские и проамериканские круги усиленно работают над тем, чтобы удержать Японию от более тесных взаимоотношений с Германией»[1150].
Примечательно, что накануне предстоящего визита японского министра в Берлин, 5 марта 1941 года штаб ОКВ издал директиву № 24 «О сотрудничестве с Японией», которая определяла германские приоритеты на основе Тройственного пакта: побудить Японию к активным действиям на Дальнем Востоке, чтобы тем самым сковать значительные силы Великобритании и центр тяжести интересов США перенести из Америки на Тихий океан. Указывалось, что операция «Барбаросса» вызовет особенно благоприятные политические и военные предпосылки для проведения в жизнь этого плана[1151].
Согласно директиве, «общая цель ведения войны должна формулироваться следующим образом. Нужно быстро разбить Англию и тем самым удержать Америку от вступления в войну». Особо подчеркивалось: «Захват Сингапура – опорного пункта Англии на Дальнем Востоке – явится решающим для успеха всей войны, которую ведут три державы»[1152]. И тем не менее Гитлер приказал: «Японцам не следует предоставлять никаких данных по поводу плана „Барбаросса“»[1153].
Таким образом, речь шла о коалиционной стратегии в мировой войне, в которой решающую роль должна была играть нацистская Германия и ее вооруженные силы.
Несмотря на указания, запрещавшие сообщать японцам о планах нападения на СССР, высшие руководители Германии начиная с зимы 1941 года в беседах с дипломатическими представителями Японии нередко говорили о Советском Союзе как о вероятном противнике. Для японского правительства это было достаточно неожиданным, так как по совету германского правительства оно с осени 1940 года вело переговоры с СССР о заключении пакта о ненападении[1154].
Для Японии было важно урегулировать японо-советские отношения, чтобы избежать войны на два фронта в условиях подготовки к установлению гегемонии в зоне Южных морей. В основу урегулирования взаимоотношений японская сторона пожелала взять Пекинскую конвенцию 1925 года и Портсмутский мирный договор 1905 года и, по существу, заставить СССР продать Японии Северный Сахалин. Однако советские представители на переговорах категорически отвергли претензии Японии на покупку Северного Сахалина. Советская сторона обусловила свое согласие на заключение не пакта о ненападении, а пакта о нейтралитете при условии, что Япония обязуется ликвидировать угольные и нефтяные концессии на Северном Сахалине. При этом была выражена готовность СССР гарантировать Японии поставку сахалинской нефти в течение пяти лет на обычных коммерческих условиях[1155]. После повторного отказа продать северную часть этого острова и протеста советскому правительству, переданного 19 декабря 1940 года заместителем министра иностранных дел Японии Т. Охаси полпредству СССР в Токио по поводу ограничений в деятельности японских концессий на Северном Сахалине, переговоры о заключении пакта о нейтралитете прервались более чем на месяц.
В марте 1941 года по поручению своего правительства министр иностранных дел Японии Мацуока направился в СССР, чтобы продолжить переговоры, а также в Берлин для получения ответа на вопрос о состоянии советско-германских отношений. Переговоры в Москве начались 24 марта, однако они вновь были прерваны, так как японская сторона не соглашалась с требованием ликвидировать концессии на Северном Сахалине. После этого Мацуока выехал в Берлин, где 27-го и 29 марта и 4 апреля провел ряд бесед с Гитлером и Риббентропом.
В ходе переговоров, не раскрывая способов реализации плана «Барбаросса», Риббентроп выразил заинтересованность в том, чтобы Япония как союзник Германии не вмешивалась в возможную войну, поскольку Германия рассчитывала самостоятельно распорядиться судьбой всех территорий СССР после его молниеносного разгрома без участия Японии. В то же время германская сторона настаивала, чтобы Япония как можно скорее захватила Сингапур и объявила войну Великобритании[1156]. Риббентроп советовал «не расширять излишне отношений с русскими». Одновременно он заверил, что если Россия когда-нибудь нападет на Японию, Германия выступит «тотчас же». Он готов дать Мацуоке эти определенные гарантии, и, таким образом, «Япония может продвигаться на юг, к Сингапуру, без страха перед возможными осложнениями с Россией»[1157]. Далее германский министр заявил, что если все же Германия когда бы то ни было вступит в конфликт с Россией, то «Советский Союз будет разбит в течение нескольких месяцев». Поэтому Японии в случае наступления на Сингапур не следовало опасаться России
