От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - [123]

.

Руководство Германии имело свои взгляды на нейтралитет Эстонии, Латвии и Литвы. Доктриной «Принципы ведения военно-морской войны» 1937 года предусматривалось после заключения «соглашения о нейтралитете» с государствами побережья Балтийского моря построить «опорные пункты» на их территориях[783].

В начале сентября 1938 года немецкий военно-морской атташе в Эстонии Р. фон Бонин сообщил в Берлин, что «военный министр Эстонии Й. Лайдонер, заявляя о поддержке действий Германии в случае конфликта, подчеркивал, что только в этом «ключе Эстония рассматривает свою безопасность[784].

В тот период советское военное руководство считало, что основным противником СССР в предстоящей войне является Германия, которая для проведения операций против СССР будет стремиться использовать территорию и возможности соседних с Советским Союзом государств. Прогноз показывал, что военные действия развернутся по обе стороны Финского залива, но главные будут проходить на южной части побережья залива, эстонской[785].

В советских разведывательных сводках стали чаще отмечаться симптомы сближения Германии с Финляндией и прибалтийскими странами[786]. Указывалось, что Германия занимается «подготовкой морского плацдарма для войны на Балтийском море»[787].

После аннексии Чехословакии Германией в Москве четко осознавали, что в случае если Гитлер примет решение оккупировать Прибалтику, Лондон и Париж снова промолчат[788].

21 ноября 1938 года на заседании Военного совета при народном комиссаре обороны СССР, проходившем после подписания Мюнхенских соглашений, К. Е. Ворошилов отмечал: «мы должны быть готовы… к настоящей большой серьезной войне»[789].

Стало очевидным, что только заключение надежно гарантированного договора с западными союзниками могло обеспечить изменение соотношения сил в Европе и удержать Германию от дальнейшей эскалации напряженности на континенте[790]. В направленном СССР 14 мая 1939 года Англии и Франции проекте соглашения о гарантиях государствам Центральной и Восточной Европы, подчеркивалась необходимость предоставить их Латвии, Эстонии и Финляндии[791].

Предоставление гарантий прибалтийским государствам обсуждалось с их официальными представителями. 5 июня 1939 года эту тему В. М. Молотов обсуждал с латвийским послом Ф. Коциньшем. В ответ на предложение наркома «Коциньш… сказал, что Латвия положительно относится к гарантированию ее нейтралитета, если это будет общая гарантия» (то есть не только со стороны СССР)[792].

Одновременно 7 июня 1939 года Латвия и Эстония заключили пакты о ненападении с Германией. В результате в Латвии и Эстонии отрицательно отнеслись к предоставлению гарантий со стороны Англии, Франции и СССР[793]. Более того, военные круги Эстонии выражали готовность в интересах Германии совместно с финнами использовать «Имперскую российскую систему противокорабельной защиты», чтобы воспрепятствовать действиям советского флота с востока[794].

Руководство Латвии, которое еще летом 1938 года резко критиковало внешнеполитическую ориентацию Эстонии на Германию, после Мюнхена на 180 градусов изменило свое отношение к проблеме безопасности страны. По поводу гарантий министр иностранных дел Латвии В. Мунтерс заявил, что они «будут искать пути для защиты своей независимости у Германии»[795].

В ночь с 23-го на 24 августа 1939 года был подписан Договор о ненападении между СССР и Германией и секретный протокол к договору. Согласно секретному протоколу, в сферу интересов СССР включались Финляндия, Эстония, Латвия, территории Восточной Польши (Западной Белоруссии и Украины) и Бессарабии.

Что это означало на практике? Как показали последующие события, СССР намеревался заключить с большинством из этих стран договоры о взаимопомощи с введением на их территорию ограниченных контингентов войск и защиты их границ, как своих собственных[796].

Подписание договора между СССР и Германией произвело «ошеломляющее впечатление» на эстонское руководство, перед которым встал вопрос «трезво взглянуть на окружающие события»[797]. Латвийское руководство в подписании договора усматривало «улучшение равновесия в Прибалтике», укрепление позиции нейтралитета Латвии[798]. Временный поверенный СССР в Литве В. С. Семенов отмечал: «…трезвые политики сразу же поняли, что пакт укрепляет положение прибалтийских стран, так как он ликвидировал угрозу германо-советского столкновения»[799].

1 сентября 1939 года бомбовыми ударами по административным и промышленным центрам и концентрическим наступлением двух групп армий началось германское вторжение в Польшу. 1 сентября Данциг был объявлен присоединенным к Германии.

Разгром Польши поставил Литву перед крайне опасной перспективой. Литва строго придерживалась нейтралитета, «несмотря на наличие… соблазна на получение Вильно»[800]. Позиция Литвы была мотивирована тем, что если бы ее войска были введены в Вильно, то это значило взять город «из рук немцев, а потом можно поплатиться всей Литвой. Другое дело… из рук Советского Союза можно было бы брать, не боясь ничего»[801].

Несмотря на договор с СССР, Германия продолжала осуществлять свой экспансионистский курс. К 20 сентября 1939 года был подготовлен проект договора с Литвой об обороне, по которому Литва должна была «отдать себя под опеку Германского рейха», а согласно военному соглашению «численность, дислокация и вооружения литовской армии должны быть регулярно устанавливаемы при полном согласии Верховного командования вермахта»