От Великой княгини до Императрицы. Женщины царствующего дома - [24]
Помогли ли крутые меры? Скорее, наоборот — убедили народ в обоснованности слухов. Иначе чего бы боялся великий князь, чего бы так лютовал? Но и на этом слухи не кончались. Толковали люди, будто родила Соломония-Софья сына Георгия и отдала на сохранение и воспитание верным друзьям, а чтобы не искал великий князь опасного для молодой жены младенца, распустила слух о смерти новорожденного и даже погребла со всеми церковными обрядами куклу. Историки фиксировали легенду, не придавая ей серьезного значения, пока в 1934 году при уничтожении находившейся под собором суздальского монастыря усыпальницы не было обнаружено рядом с гробницей Соломонии детское захоронение.
Правда, доказательств связи детского захоронения с гробом былой великой княгини, кроме прямого соседства надгробий, не существовало. Зато внутри маленькой гробницы вместо останков младенца оказалась кукла в дорогой шелковой рубашечке и шитом жемчугами свивальнике. Что можно было сказать после этого о предании, по которому Грозный всю жизнь охотился за братом Георгием, превратившемся, по утверждению другой легенды, в знаменитого разбойника Кудеяра-атамана. Никуда не уйти и от того, что затребовал Грозный к себе следственное дело о беременности Соломонии, долгое время держал у себя и, наконец, уничтожил.
И другой монастырь — теперь уже московский Ивановский. Судьба другой Сабуровой — дочери Богдана Юрьевича, Евдокии. Ее выбрал Грозный в невесты старшему сыну, когда сам решил жениться на Марфе Собакиной. Не столько выбрал, сколько подсказали верные советчики — Малюта Скуратов, дядя и племянник Годуновы. Они искали способа утвердиться через своих родственниц у царского престола. Года не прожила во дворце жена царевича — и очередной насильственный постриг по решению свекра. Чем не угодила молодая Сабурова, какому царскому замыслу помешала, только дальнейшая ее жизнь пройдет и кончится в стенах Ивановского монастыря под именем старицы Александры.
Андрея ничто не рознило со старшим братом. Годы правления Василия III Ивановича проходят для него благополучно, и только в конце правления начинают возникать столкновения с новой княгиней — Еленой Глинской, которую взял в жены Василий III вместо отлученной и постриженной в монахини за бездетность Соломонии Сабуровой.
Едва сдерживала свой крутой, властный нрав при муже княгиня Елена Глинская, зато дала себе волю после его смерти. Не боялась злых языков, пересудов, оставив около себя своего любимца Ивана Овчину-Телепнева-Оболенского, князей удельных и вовсе не страшилась, мира с ними не искала, волю свою железной рукой утверждала. Если бояре сначала и рассчитывали на ее женскую слабость, неопытность в делах государственных, то скоро поняли, как жестоко ошиблись. Елена Васильевна посадила в темницу брата покойного мужа, князя Юрия Ивановича, который начал сразу же, не теряя времени, «вборзе всякие неправды делати великому князю», малолетнему ее сыну Ивану Грозному. Там же оказался и ближайший родственник княгини, Михайла Глинский, за то, что попытался преуменьшить значение Овчины-Телепнева. Кое-кто из недовольных неожиданным оборотом дела бояр бросился в Литву, пробовал оттуда требовать возврата своих владений. К ним присоединился польский король, рассчитывавший на возвращение присоединенных Василием III к русскому государству городов. Ничьих требований княгиня не удовлетворила, а против польского короля тот же Овчина-Телепнев воевал так успешно, что добился в 1536 году исключительно выгодного для Москвы мира.
Казалось, все правление передоверила Елена Васильевна своему любимцу, о государстве Московском сама и думать забыла. Однако судьба Андрея Старицкого говорит совсем о другом. В отличие от взбунтовавшегося брата Юрия Андрей поначалу заподозрен в бунтовских намерениях не был. Собравшись в свою Старицу, решил получить от правительницы прибавки к уделу, но не получил. Княгиня обошлась рухлядью и серебром, да и то одарила мужнина брата не слишком щедро — не уважила. Андрей недовольства не скрывал, пытался снова и по-прежнему безуспешно договориться с невесткой, разгневанным и уехал, а потом стал опасаться за свою жизнь. Может, даже собирался бежать, как утверждали слухи, во всяком случае, от вызовов в Москву упорно отговаривался, пока Елена Васильевна не распорядилась двинуть в обход Старицы сильное войско, чтобы отрезать деверю пути для бегства.
Андрею удалось скрыться в новгородские земли, «смутить» там многих помещиков. Направленный для покорения князя Старицкого Овчина-Телепнев не столько силой, сколько уговорами и посулами убедил Андрея Ивановича приехать в Москву, поручившись именем правительницы, что никакого зла причинено ему не будет. Если такой путь и был разумнее, Елена Васильевна с крутым своим нравом его не приняла. Овчина-Телепнев поручил строжайший выговор за самовольство, а Андрей Старицкий с женой Евфросинией Андреевной и малолетним сыном Владимиром оказались в заточении.
В Кремле, неподалеку от Берсеневской башни, стоял Берсенев двор. В 1525 году хозяин его был казнен, самый двор превращен в государственную тюрьму, где и оказались Старицкая княгиня и ее сын. Сам князь Андрей был заключен в палату, стоявшую рядом с великокняжескими Набережными палатами, там же через несколько месяцев «в одночасье» скончался. Однако для матери и сына все обошлось сравнительно благополучно. Свободу они получили, удела не лишились. Наоборот — пришедший к власти Иван Грозный хотел видеть в лице Владимира Андреевича брата или, во всяком случае, доверенного человека, хотя сам князь Старицкий оставался одним из самых реальных претендентов на престол, располагая множеством сторонников. Расположение Грозного в конце концов сменилось страшным гневом. В 1563 году на Кирилловом подворье Московского Кремля была пострижена княгиня Евфросинья Андреевна, отправленная затем на житье в Белозерский Воскресенский Горицкий монастырь. Шестью годами позже по просьбе Владимира Андреевича Грозный уступает ему в удел Верею в обмен на другие земли Старицких, и в том числе село Ясенево. Судя по тому месту, которое занимает Ясенево в производственном обмене, село за время хозяйствования Старицких стало более населенным, обросло большим клином пахотных земель и возделанных угодий, обогатилось разведенными на крутом берегу речки Обицы садами. В 1572 году его судьбой распоряжается в своей духовной грамоте Грозный. Впрочем, если бы промена и не состоялось, Ясенево к этому времени все равно стало бы царской собственностью: в 1569 году по подозрению в измене Владимир Андреевич с женой и детьми были казнены.
