От Великой французской революции до Первой мировой войны - [137]

Когда в финале Кубка по футболу у команды «Олд Итонианс» с небольшим перевесом выиграла команда «Блэкберн Олимпик», состоявшая из рабочих–полупрофессионалов с севера Великобритании, один хроникер отметил «лучшую подготовку этой команды, которая систематически проводила тренировки… что и позволило ей вырваться вперед за полчаса дополнительного времени»[909]. С тех пор профессиональные футбольные команды взяли за правило «разогреваться» пробежками и дриблингом, но все еще не воспринимали тренировку всерьез. Самым главным считалось сыграть предварительный дружеский матч. Даже в атлетике любительским идеалом оставалось удовольствие от упражнения: спорт должен быть занятием приятным, а не болезнетворным. Британские спортсмены–любители, например, довольно критически относились к тому, с какой серьезностью во время лондонской Олимпиады 1908 года к тренировкам подходили их американские коллеги. В XIX веке спортсмен–любитель — англичанин был склонен считать, что британцы сильны от природы, что спорт — всего лишь демонстрация этого «природного превосходства» и что, следовательно, им не требуется подготовка. Только после англо–бурских войн британцы осознают, что они не такой уж приспособленный народ, каким себе казались. Все большее значение придается победам на международных спортивных соревнованиях, в особенности на Олимпийских играх. Международные победы считались символом национальной мощи.

Атлетическое телосложение становится символом социального положения. Трое студентов Оксфорда в 1880 году основали Любительскую атлетическую ассоциацию (ЛАА). Любительская ассоциация гребли, учрежденная в 1882 году, состояла в основном из гребцов Оксфорда и Кембриджа, закончивших до этого знаменитые «школы гребли», такие как Итонский колледж. В гребле, в отличие от других видов спорта, была установлена социальная планка. В эту организацию не принимали работников физического труда («механиков, ремесленников или крестьян»). Остальные спортивные организации, в том числе те, где занимались теннисом, хоккеем, плаванием и боксом, принимали всех, вне зависимости от социального положения. Любой мог стать членом и ЛАА, но, видимо, набор в каждой организации происходил по–своему.

Выпускники лучших школ вступали в одни клубы, а железнодорожные работники или банковские клерки — в другие. Таким образом, любительский спорт совмещал относительную открытость с некоторой эксклюзивностью. Спорт — дитя либеральной эпохи, той самой, в которую реформаторские законы 1867 и 1884 годов разрешили мужчинам из рабочего класса голосовать, но власть по–прежнему находилась в руках элиты[910].

3. Пример Великобритании: Европа и идеал спортсмена–любителя

Трансформация спортивной культуры в Великобритании вызывала восхищение иностранных гостей. Это восхищение испытал молодой барон Пьер де Кубертен, посетивший в 1880‑е годы лучшие школы и элитарные университеты Англии. Обратно он уехал в твердой решимости «вернуть французам былую силу». Для начала Кубертен предпринял «крестовый поход» по возрождению нации с помощью соревнований. Однако, надо отметить, он испытывал какое–то аристократическое восхищение перед французской спортивной традицией и перед тем, как британцы адаптировали ее к своей империи. На практике такое видение нашло выражение в возрождении Олимпийских игр. В качестве основы для них Кубертен выбрал атлетические виды спорта, которыми занимались в лучших школах викторианской эпохи.

Разумеется, Кубертен был такой не один. Во Франции 1880‑х годов царило настоящее помешательство на «английском спорте». Основывая в 1882 году Рэсинг–клуб, ученики престижных французских лицеев Роллен, Кондорсе и Карно поначалу смешали старую и новую английские традиции. Они носили жокейские фуражки, делали ставки и соревновались за деньги[911]. Такое положение вещей продлилось недолго: благодаря друзьям, бывавшим в Британии, например Жоржу де Сен–Клеру, сливки парижской молодежи вскоре стали намного лучше информированы. Они быстро узнали, что английские спортсмены–любители отказались от всех практик, связанных со ставками и деньгами, так как спорт теперь считается формой воспитания нравственности. Именно такое отношение и вдохновило Пьера де Кубертена, которому, кстати, случалось обсуждать достоинства спорта с Уильямом Гладстоном[912][913].

Стремление к «физическому возрождению» стало сюжетом многочисленных статей во французской прессе, что привело в 1888 году к созданию журналистом Паскалем Груссе Национальной Лиги физического воспитания, находившейся под патронажем немалого числа депутатов и академиков. Перед Лигой стояла задача наделить заимствованные у Англии игры французской идентичностью. Кроме того, во время студенческих праздников, так называемых «lendits»[914], предпринимались попытки вдохнуть вторую жизнь в почти забытые традиционные французские игры. Недостатком Лиги являлся тот факт, что управляли ею мужчины зрелого и пожилого возраста: она постепенно теряла динамичность[915]. Серьезным достижением мог похвастаться лишь югозападный регион страны: в октябре 1888 года молодой врач Филипп Тиссье создал Лигу физического воспитания Жиронды. Несколько месяцев спустя Кубертен, Сен–Клер и другие учредили руководящую организацию для всех тех, кто уже занимался английскими видами спорта. Заветы любительского спорта распространялись Союзом французских обществ атлетических видов спорта — организацией, включавшей к концу 1890‑х годов более двух сотен клубов, расположенных по большей части в парижском регионе и на юго–западе Франции. Так, в 1889 году был открыт стадион в Бордо, а во всем регионе благодаря многочисленным лицеям и университетским клубам все большую популярность завоевывало регби. Тиссье был в свою эпоху едва ли не единственным, кто стремился перейти от гимнастики к спорту и комбинировать различные формы физического воспитания