От Великой французской революции до I Мировой войны - [64]

Вечера, которые семья проводит у себя дома без гостей, очень отличаются от тех, когда в доме бывают посторонние. В городе и деревне вечера протекают по–разному и различаются по степени комфорта.

Вплоть до появления электричества вечерние часы проходили в сумерках. Только те, кто когда–то жил без электричества, в состоянии оценить масштабы перемен. Детство Бернара Казо, родившегося в Париже в 1909 году, прошло в квартире с газовым освещением. Он до сих пор вспоминает волнение, которое испытал, войдя в квартиру приятеля, которая освещалась электричеством. Темным закоулкам и сумеркам настал конец.

Эта маленькая революция приходит в парижские дома только в 1890‑е годы. В начале XIX века состоятельные люди освещали жилища либо восковыми свечами, которые стоили значительно дороже по сравнению с сальными, либо масляными лампами. Вошла в употребление лампа Карселя (изобретенная в 1800 году), которая позволяла равномерно поднять масло на соответствующий уровень. Газовое освещение начинает распространяться с 1825 года. В 1828 году в Париже было около 1500 подключений, в 1872‑м — почти 95 000, к концу века — 220 000. В 1855 году в результате слияния нескольких компаний в одну Парижскую компанию газового освещения и отопления цена кубометра газа снизилась с 0,49 франка до 0,3.

У католиков семейный вечер может начинаться с общей молитвы, «обычая очень трогательного и очень полезного», отмечает мадам де Ламартин 5 сентября 1802 года. Это было полезно и для слуг, для которых общая молитва была моментом единения с хозяевами, и для хозяев, которым она напоминала о равенстве всех христиан. Буржуазия переняла и усвоила эту аристократическую традицию.

Семья по вечерам часто играет в карты или в кости. В Милли в сентябре 1806 года мадам де Ламартин играет с мужем в шахматы, а их дети весело учат наизусть басни Лафонтена. Чтение вслух — удовольствие, которое обычно разделяют с детьми.

Однако прежде всего семейные вечера — это «интимная беседа у камина». Орас Рессон[113] завершает свой «Гражданский кодекс» (пособие по правилам хорошего тона) «Апологией уголку у камина»: «Мы бы посчитали свою задачу не до конца выполненной, если бы наряду со строгими правилами этикета и церемонными удовольствиями салонной жизни не упомянули тихих радостей семейной жизни и уютного времяпрепровождения у домашнего очага». И чтобы проиллюстрировать мысль о «тихих радостях», столь типичных, впрочем, для XIX века, он вспоминает наших предков, которые, живя в мрачных готических замках, придавали огромное значение семейным посиделкам у камина — доказательство того, что они были искушенными знатоками искусства жить счастливо!

Столь высокая оценка домашнего очага перекликается с идеей о «гнезде», которая формируется на протяжении всего XIX века и в конце его становится просто навязчивой. Идея укреплялась по мере того как очаг в прямом смысле этого слова исчезал из домов: во второй половине века строились дома с калориферами, согревающими помещение горячим воздухом и призванными заменить собой дровяные и угольные печи и камины. Появляется ностальгический образ мелкобуржуазной семьи, собравшейся под лампой рядом с печкой, который войдет во все учебники светской школы.

Вечера, когда в доме есть гости, очень различаются в зависимости от количества приглашенных и от степени близости отношений хозяев с ними. На протяжении всего XIX века горюют по стилю общения в предыдущем веке. Представители буржуазии вроде братьев Гонкуров считают вечера, проводившиеся в предыдущую эпоху, идеальными: по их мнению, раньше возможно было с успехом сочетать торжественность приема с интимной беседой.

Знатные дамы, которые бывали при дворе Бурбонов и Наполеона I, способствовали созданию и поддержанию мифа об идеальном типе общения при Старом порядке. В 1836 году герцогиня д’Абрантес описала в La Gazette des salons вечера былых времен: ядро светского общества насчитывало тогда примерно восемьдесят человек, которые постоянно встречались, и около двухсот, которые ходили из одного салона в другой в течение недели; мужчины играли на бильярде, женщины вышивали или рисовали; в два часа ночи подавали ужин, и это был кульминационный момент вечера, время интимной беседы, «даже немного злой».

Падение Наполеона I положило конец маленьким светским кружкам; одновременно с этим зародилась традиция «раутов», как в Англии, — это были настоящие сборища, состоявшие из самой разной публики. Англичанка мадам Троллоп, посетившая Париж в 1835 году, сожалела о том, что рауты заменили со бой ужины, где встречались люди недюжинного ума; с ее точки зрения, в этих ужинах заключался весь французский шарм.

На вечерах пользовались успехом любительское музицирование и театральные постановки. Друзья, игравшие на разных инструментах или умевшие петь, охотно объединялись в ансамбли, особенно в провинции, где культурных событий было немного и приходилось развлекать себя самостоятельно.

Жорж Санд вспоминает, как однажды, около 1810 года, на ее родину в Берри приехала странствующая труппа актеров. Местные музыканты–любители тут же составили оркестр, чтобы аккомпанировать спектаклю: «В провинции в те времена все были артистами. В самой глухой деревушке всегда было из кого составить прекрасный квартет, и каждую неделю то у одного любителя музыки, то у другого люди собирались, чтобы играть то, что итальянцы называют «musica di camera», камерной музыкой. Это было честное и благородное развлечение, которое исчезло вместе со старыми виртуозами, последними хранителями священного огня нашей провинции». Жорж Санд, когда она писала «Мемуары», казалось, что привычка музицировать пропала. Тем не менее она была в ходу на протяжении всего века.