От Тильзита до Эрфурта - [12]
С поляками он говорил благосклонно, но загадками. Он заявляет, что он никогда не признавал раздела, но что Польша может ждать спасения только от Провидения и от самой себя; что, прежде всего, она должна доказать свою жизнеспособность, вооружившись поголовно и приняв участие в борьбе. Иногда в его уме бродят обширные и остроумные планы. Начиная с ноября, во время своего пребывания в Берлине, когда он искренне предлагал Фридриху-Вильгельму прекратить военные действия и заключить мир, он принимал меры к тому, чтобы принадлежащие прусскому королю польские провинции, которые оставались незанятыми во время перемирия, могли сделаться автономными. Он предназначал эти земли с прибавкой, может быть, еще Галиции для созидания в преобразованной прусской монархии господствующего элемента. Тогда Пруссия, отстраненная от Рейна, даже отодвинутая к востоку за Эльбу, но зато усиленная на Висле, сделалась бы скорее славянской, чем немецкой страной. Она унаследовала бы ту роль, которую наша прежняя политика предназначала Польше и которая состояла в том, чтобы поддерживать Турцию на Севере и служить оплотом против России. Таким образом, к Пруссии была бы применена система, рекомендованная Талейраном относительно Австрии, то есть предполагалось отбросить ее на Восток, в некотором роде удалить из родины, заставить ее переменить политику вместе с ее интересами. Фридрих-Вильгельм отвергает наши предложения. Тогда Наполеон думает обойтись без него, лишить его престола, объявить падение его династии и поставить под другой скипетр германо-польское государство, которое он задумал создать. Было найдено вступление к декрету, в котором он объявляет миру, что Гогенцоллернский дом перестал царствовать. Что главной причиной тому “роковая необходимость, чтобы между Рейном и Вислой существовало государство, неразрывно связанное интересами с Оттоманской империей, которое постоянно преследовало бы одну с ней цель и защищало бы ее на Севере в то время, когда Франция будет охранять ее в самых недрах оттоманских провинций”.[27]
В принципе, Наполеон представляет себе крайние последствия своей победы, но он тем не менее признает их пока только в виде предположения. В действительности он сознает, что он не свободен, что более важные интересы сковывают его решения. Австрия наблюдает за нашим правым флангом со своими все еще внушительными силами; ее войска совершенно свежи. Занимаемое ею положение дает ей возможность ударить нам во фланг, если русские устоят против нас на Висле и поколеблют наше счастье; если же русские отступят и завлекут нас во внутрь своей страны, она может зайти нам в тыл. Вмешательство нового врага может подвергнуть опасности победоносную, но удаленную от своей операционной базы Великую Армию, ослабленную вследствие хотя бы и завершившихся победами сражений, равно, как и вследствие необычайно быстрого движения, которое перенесло ее к берегам Вислы. Поэтому он думает, что следует, и даже более, чем когда-либо, устроить свои дела с Австрией и быть с ней в хороших отношениях. Но турецко-польский кризис представляет ту особенность, что в зависимости от хода дел он может сделать Австрию и нашей союзницей, равно, как и бросить ее в объятия наших врагов. Возрождение Польши на ее границе, заставляя Австрию беспокоиться за свои владения в Галиции, может внушить ей сильную тревогу, может быть, даже враждебные. С другой стороны, внезапное вторжение русских на Дунае, их вступление в румынские провинции, куда австрийская политика поставила себе за правило их не допускать, способно обратить ее внимание на опасность, к которой с некоторого времени относились слишком небрежно. Итак, следует успокоить ее насчет Польши и в то же время поддерживать и усиливать ее опасения на Востоке. Наполеон не будет терять из виду этих двух сторон вопроса. Едва устроившись в Познани, он обращается к императору Францу со словами примирения. Сперва намеками, а затем в более точных выражениях предлагает он ему отказаться от Галиции. Взамен он предлагает ему широкое возмещение в Силезии, в той чудной провинции, которую потеряла и оплакивала Мария-Тереза; да и то он не хочет навязывать этого обмена Австрии; он предоставляет ей полную свободу выбора, уверяет, что не примет никакого решения без ее согласия и вручает ей будущее Польши.
