От тёмного истока - [7]

— Что, великороссийские корни? — ехидно спросил я. — В каком дворе обитала ваша бабушка?

Я обнаглел от страха и растерянности. Со мною всегда так.

— Послушайте, это всё пустое толкование, — не обидевшись, ушел от ответа кот. — Займёмся лучше делом.

— Каким? — без промедления вопросил я.

— Ну, сперва скажите мне свое имя. Я ведь вам представился.

— Меня зовут Андрей, — назвался я. — Андрей… эээ… Малинов.

— Андрей, стало быть, Малинов, — протянул кот. — А по батюшке, простите?

— Ммм… Кимович!

— Малинов Андрей Кимович, — кот покивал, и, вытащив откуда-то из-за ошейничка специфический кошачий письменный прибор, начал писать что-то в крохотный блокнотик.

— Служили в милиции, насколько я знаю? — спросил он затем.

— Да, — автоматически ответил я. — Кадровая служба, старший лейтенант в отставке.

— В латинице вы предпочтете прямое транскрибирование имени? — кот на секунду оторвал ручку от бумаги. — Или, скажем, Andrew Malice вам больше нравится?

— Нравится, — растерянным эхом отозвался я.

— Так и запишем, — пробормотал кот, вновь склоняясь над блокнотиком.

— А зачем вам латиницей меня писать? — в растерянности несколько не по-русски спросил я.

— Для иностранных филиалов нашей конторы, или, если угодно, Организации, — ответил Сефирос. — У нас нет названия. И никогда не было. Так что просто — Организация…

— И что за Организация? — спросил я. — По отлову людей, обладающих паранормальными способностями? Экстрасенсов ловите?

— Не совсем, — сказал Сефирос. — Иногда, конечно, и так, но основная наша цель не в этом.

— А в чём?

— Ну, чем, по вашему, обычно занимаются секретные Организации? — с ухмылкой спросил кот.

— Шпионажем, — довольно логично ответил я.

— Неверно, — отрезал кот, и слегка надулся — видимо, обиделся — наверно, я задел корпоративную честь. — Мы всего лишь по мере сил боремся с паранормальной преступностью.

— То есть как?

— Как вы думаете, если вам приспичит ограбить банк, или ещё чего похуже, полиция сможет вас задержать? — буднично спросил кот.

Я вспомнил об обалдевшем Васе-охраннике из булочной, жертве моего эксперимента с монеткой, и не смог сдержать ухмылки.

— Вот-вот, вы уже скалитесь, — не очень вежливо заметил Сефирос. — Полиция ведь в вашем случае бессильна. Ну а нам, думаю, было бы по плечу вас остановить.

— Ничего себе, до чего спецслужбы наши доросли, — удивился я, думая о новых возможностях тотального контроля. Ну так я и знал — от такого государства и бесплотным не скроешься…

— При чем здесь «ваши» спецслужбы?! Организация не подчиняется ни одному из «ваших» государств! — презрительно выделяя слова «ваши» и «ваших», воскликнул Сефирос. — и ООН тоже, — столь же презрительно добавил он, упреждая мой невысказанный вопрос.

— А… а кому же? — пролепетал я.

— Только самой себе! — высокомерно заявил кот.

— Н-ну ладно… а причем здесь всё-таки я? — несколько подавленный, спросил ваш покорный слуга. — То есть, вы хотите сказать, что я попался? Но я же ничего ещё не сделал… Даже хлеб честно купил…

Я полез в карман, чтобы найти и предъявить Сефиросу чек на хлеб и сыр из булочной (есть у меня привычка день-два хранить чеки даже на самые мелкие покупки), но тот жестом лапы остановил меня.

— Вы здесь для того, — торжественным тоном заявил он. — Чтобы стать одним из нас! Сотрудником Организации, или, как у нас положено, агентом. Агент — это звание. Я сам начинал агентом. Точнее, тогда ещё рыцарем.

Мне стало тоскливо, как в военкомате.

— Ну почему я? Вот же, понимаешь, жил-не тужил, и на тебе: Организация какая-то, агенты… Чёрт меня дернул влезть в этот трамвай поганый…

— Да вы бы всё равно к нам рано или поздно попали, — слабо утешил меня Сефирос. — Мы людьми с такими великолепными способностями не бросаемся. Вы нам нужны.

— Да за каким, извините, хреном, они мне сдались, эти способности! — заорал я. — Я вовсе не хотел их заимевать!

Я когда нервничаю, часто говорю не по-русски. Дед-поляк, видимо, тому виной.

— Это уж судьба такая, — печально, но твёрдо сказал Сефирос. — Кроме шуток. Вас избрали, хоть вы и ничем, похоже, не выделяетесь. Чему быть, того не миновать. Впрочем, если вам угодно, вы можете отказаться с нами сотрудничать.

— Правда? — с надеждой спросил я. — И вы мне ничего не сделаете?

— Ну, память придется стереть, конечно — чтобы не плодить дешевых сенсаций в прессе, — с ехидцей (теперь была его очередь) сообщил кот. — Знаете, есть болезнь такая — амнезия называется…

— Ничего себе! — завопил я. — Это же насилие над личностью! Да и какой смысл? Мне все равно никто ни про что не поверит!

— А ваши способности? — возразил кот. — Даже если вы будете держать язык за зубами, мы все равно не можем позволить вам с вашими способностями бродить среди живых бесконтрольно. Вообще вас тогда скорее всего придется изолировать — до Конца Света. Что, вообще-то, не так уж и нескоро. Так что лучше соглашайтесь.

— Это насилие! — продолжал разоряться я. — Тоже мне, борцы с преступностью! Развели энкэвэдэ тут!

— А вот этого не надо! — внезапно посерьёзнел Сефирос. — Во-первых, чтобы иметь что-то против НКВД, надо бы сперва знать его историю. С действительной преступностью они тоже боролись. А во-вторых, вы нам тут политику не шейте. На мой взгляд, вам предоставляется разумный выбор. Или вы думали, что тому, кто бесплотен, все дозволено? Только потому, что его некому остановить? Кажется, старик Ломброзо всё-таки был прав — без института принуждения человеческое общество существовать не в состоянии…