От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964-1994 - [5]

Самой первой мерой новых руководителей стало пресечение всякого рода нововведений или хрущевских проектов, которые более всего угрожали стабильности правящего класса на всех уровнях. Никаких реформ партии: начатые Хрущевым преобразования были прекращены, а предусмотренные им в программе были отложены[21]. Смещенный лидер навязал уставную норму, по которой никто не мог оставаться на своем посту более двух сроков. Эта норма, которая, наверное, более всех других инициатив Хрущева способствовала его устранению, была демонстративно упразднена[22].

Через полтора года после отстранения Хрущева от власти состоялся XXIII съезд КПСС, первый брежневский съезд партии. Он по контрасту с предыдущим, последним хрущевским съездом партии отличался минимальным обновлением правящей верхушки. Незначительностью изменений будут характеризоваться также и последующие съезды партии, проводимые при Брежневе[23].

Было бы заблуждением полагать, что стремление к стабильности свойственно только правящим слоям советского общества. В середине 60-х годов среди населения господствовала мечта о спокойствии. Более полувека страна почти постоянно жила в чрезвычайной обстановке. Все страстно желали хоть немного пожить нормально, спокойно и благополучно: каждый вкладывал в эти понятия свой смысл, но в обещаниях новых руководителей всем виделись основания надеяться на лучшее. В общем соответствии между обещаниями властей, стремлением аппарата к консолидации, а основной массы советских людей к более спокойной жизни и заключался секрет успеха, позволившего Брежневу с сообщниками избавиться от Хрущева: секрет, который, как мы увидим, не лишен ловушек.

В этом — первое объяснение того, почему коллегиальное руководство с такой осторожностью подходило к реформам. И на словах, и в делах. То, что Андропов говорил в частных беседах своим друзьям-политикам, — было одно. И совсем другое — постановления руководящих органов. Факт таков, что слово «реформа» даже не вошло в политический словарь. Согласно официальной пропаганде, советское общество, будучи социалистическим, представляло собой лучшее из всего, что только могло существовать. Его не надо было «реформировать», его надо было лишь «усовершенствовать», чтобы исключить еще встречающиеся недостатки[24]. На эту заботу, которую можно определить как идеологическую, наслаивалось нежелание искать новое, которое можно было бы использовать, изучать его последствия: наверху возникали разногласия по поводу возможного принятия таких новшеств. /17/

Реформы 1965 года

При всем стремлении к стабильности в стране склонялись в пользу реформ. Исходило это скорее из фактов, нежели из их осознания, и порождалось прежде всего состоянием экономики. Хрущев заплатил за то, что успехи в этой области были недостаточны. Среди населения обнаруживались признаки нетерпения: в некоторых районах СССР произошли серьезные инциденты. Соревнование с Америкой, на которое Хрущев возлагал большие надежды, оказалось гораздо тяжелее, чем думали. На зарубежных рынках, где СССР только начинал появляться, соревнование было проиграно[25]. Уже в хрущевские времена начали звучать предупредительные сигналы о том, что так называемая военная экономика, с помощью которой Сталину удавалось осуществлять свои намерения, стала непригодна для нового времени и для общества, стремящегося не только укрепить мощь страны, но и обеспечить более высокое благосостояние населения. Повышение уровня жизни не могло более не приниматься в расчет, поскольку оно было составной частью самого обещания стабильности.

Через год после падения Хрущева Центральный Комитет партии принял решение о необходимости «важной экономической реформы»[26]. Человеком, который так ее определил, спланировал и горячо отстаивал, был Косыгин. К реформе стали готовиться еще до смещения Хрущева и, соответственно, при его поддержке: обсуждение в печати началось уже с 1962 года[27]. Не все предложения, выдвинутые в ходе обсуждения, вошли в проект Косыгина, который держался того осторожного курса, каким новое руководство намеревалось двигаться вперед. Тем не менее предусматриваемые изменения были значительными, даже если, как уточнялось, они должны были осуществляться постепенно.

Косыгин убедительно обосновал необходимость реформы. Советская экономика, оставаясь все еще сильной, теряла эффективность. Отдача от громадных вложений ресурсов падала: свидетельством тому были убытки, низкое качество продукции, распыление капиталовложений, низкая производительность труда. Проведенный Косыгиным анализ представляет интерес и сегодня, ибо его положения, почти в тех же формулировках, мы будем встречать и позднее, всякий раз, когда в Москве будут обсуждаться проблемы экономического развития, пока спустя 20 лет выявленные им недостатки не окажутся гибельными. Но предложения Косыгина были связаны не только с реформой, они, скорее, предусматривали реформу и контрреформу в организации и функционировании промышленности. Нигде не подвергались обсуждению основные, исторически утвердившиеся принципы советской экономики: всеобъемлющая государственная /18/ собственность, единое, централизованное планирование, строгий контроль за всеми основными показателями развития. Цель реформы Косыгина заключалась, скорее, в более эффективном использовании перечисленных принципов[28].