От Шиллера до бруствера - [22]

– Послушай, лейтенант, ты по-немецки, как по-русски шпаришь. Где успел научиться? – спросил Марьянов.

– Меня еще в детстве учили, – уклончиво ответил Алексей.

– Вот видишь, а я в детстве по чужим карманам лазил, – покачал головой Марьянов. – Ничего, жив останусь – грамотешки наберусь.

– Говорят, толково работал, лейтенант, – позже сказал Волков, и это была для Алексея высшая похвала.

* * *

– Крылов, пойдешь сегодня в штаб полка с Пчелкиным за письмами и газетами, – сказал Погодин.

Алексей тут же вскочил и оправил гимнастерку.

– Есть следовать в штаб полка, – отчеканил он.

Алексей не мог до конца понять, что заставляет его, как, впрочем, и всех остальных – своенравных разведчиков, неторопливого Волкова и нагловатого, развязного Пчелкина – мгновенно бросаться выполнять любое распоряжение Погодина. Этот спокойный человек, с тихим ровным голосом ухитрялся каким-то непостижимым образом держать в руках всю разношерстную когорту грубых, ежеминутно рискующих жизнью людей и внушать им уважение. Ему подчинялись беспрекословно, поскольку он до мельчайших подробностей продумывал, обсуждал с подчиненными вслух и отрабатывал на местности все детали предстоящей операции. Он точно знал, кто и с кем в паре может наиболее успешно выполнить поставленную задачу, а в случае провала всю вину брал на себя.

– Далеко до штаба? – спросил Алексей Пчелкина, когда они двинулись в путь.

– Нет, километра полтора-два. Сначала будем двигаться по ходам сообщения, а когда дойдем до перелеска, поднимемся наверх. Но впереди два оврага, так что, если накроют, кубарем будем катиться, – со знанием дела сказал Пчелкин. – Местность лесистая, поэтому вы, товарищ лейтенант, пилотку крепко руками держите.

– Зачем?

– Потеря пилотки приравнивается к дезертирству.

– Ничего себе! Почему?

– Потому что на ней опознавательный знак – звездочка.

«Все-то он знает», – с досадой подумал Алексей.

Дальше двигались молча, овраги миновали без происшествий.

– Вот и блиндаж командира полка, – Пчелкин протянул руку вправо, где, кроме зелени, ничего не было видно.

В эту минуту до Алексея донесся странный, шелестящий звук, и при входе в блиндаж он больно ударился о какой-то предмет.

– Лейтенант Крылов, прибыл из разведвзвода за почтой, – начал было Алексей, но у него вдруг все поплыло перед глазами, и он почувствовал, что падает.

– Чего ты там замешкался, лейтенант? – раздался чей-то голос.

– Так точно, ударился о косяк, – глупо отрапортовал Алексей и съехал куда-то вниз.

– Какой там косяк, мать твою, ты под немецкую шестистволку попал. Фриц по нам уже целый час долбает! У тебя, видать, шок.

Постепенно оцепенение прошло, и Алексей явственно разглядел склонившегося над ним полковника Гнатюка и рядом с ним фельдшера.

– У вас легкое сквозное ранение в правое бедро, лейтенант, – сказал фельдшер. – Осколок прошел через ногу, не задев кость, повредил кожу на животе и оцарапал левую руку. Считайте, что вы родились в сорочке. На два сантиметра ниже и… – тут он присвистнул.

– На вот, выпей водки, – услышал Алексей голос полковника. – Четверть стакана, и шок как рукой снимет. Проверено!

После выпитой водки Алексей действительно взбодрился.

– Пару раз сделаю вам перевязку, и через неделю будете в строю, – сказал фельдшер.

* * *

– Ну ты, лейтенант, действительно родился в сорочке, – развел руками Марьянов. – Я лишь второй такой случай знаю, когда после шелеста снаряда человек жив остался.

– А первый? – не удержался Алексей.

– Первый – я сам. Снаряд пошелестел, но не разорвался, рядом упал. Вот такая везуха.

– Считай, ты теперь заговоренный, – сказали в свою очередь разведчики. – Второй раз снаряд в одну и ту же воронку не попадет.

Между тем, в разведвзводе вовсю готовились к новому захвату языка. После того, как во время разминирования подорвались сразу два опытных сапера, пришел приказ срочно прекратить подготовку к поиску и переключиться на разведку боем.

Разведка боем представляла собой короткую и неожиданную имитацию наступательных действий на одном участке обороны при массированной огневой обработке. Цель – ошеломить противника и, застав его врасплох, захватить пленного.

Пока готовились к разведке боем, Алексей внимательно просмотрел еще раз свою картотеку. Про себя он отметил, что его данные о расположении огневых точек противника были использованы при подготовке к бою. Он уже не боялся предстоящего допроса, понимая, что хорошее знание языка и быстрая реакция на ответы пленного выручат его и на этот раз.

Пленный, которого удалось взять во время разведки боем, оказался бравым, вышколенным унтер-офицером. Он был легко ранен в руку и время от времени морщился от боли, но на вопросы отвечал четко, хорошо ориентируясь по карте. Его быстро допросили и увезли в штаб армии, а полковник Гнатюк похвалил переводчика.

Из штаба полка в разведвзвод Алексей возвращался в приподнятом настроении. Начнется наступление, а там пленные пойдут косяком. Они с Пчелкиным миновали овраги и спустились в траншею. «Скоро и наши землянки», – подумал Алексей.

– Товарищ лейтенант, пригнитесь, – услышал он голос Пчелкина. – Вы вон какой высокий, голова у вас выше бруствера.