От руин Карфагена до вершин Атласа - [37]
Рукописи произвели впечатление не только на иностранцев, но и на марокканцев. «Я был в Марракеше, наверное, раз сто, — говорил мне участвовавший в экскурсии профессор географии Рабатского университета Мустафа Айяд. — И подобно зарубежным туристам, ходил на сук Джамаа аль-Фна, осматривал дворцы и прочие достопримечательности. Но то, что мы увидели сегодня, настоящее открытие». Еще более недвусмысленно высказался профессор Лионского университета Даниэль Ривэ: «Таких рукописей нигде нет, даже во Франции в Лувре или в Британском музее Лондона. Марокканцы в Марракеше обладают подлинным культурным богатством. Этим рукописям нет цены».
Уезжая из Марракеша, я вспоминал эти слова. Думалось, что они относятся не только к показанным нам рукописям, но ко всему увиденному и услышанному в этом неповторимом, почти сказочном городе.
Эль-Джадида и Сале
Рассказ о поездке в Марокко хотелось бы закончить изложением впечатлений от двух старинных городов этой страны, в которых раньше мне бывать не довелось или почти не довелось (нельзя же считать визитом объезд части города за 15–20 минут). Оба эти города как бы принадлежат другой эпохе — эпохе фактически многовековой войны между Марокко и наседавшими на него с севера иберийскими католическими королевствами. Причем если первый город — памятник долгого колониального господства Португалии, то второй — символ сопротивления попыткам вывести реконкисту за пределы Иберийского полуострова, более того — оплот мщения за реконкисту.
…Эль-Джадида намного дальше от Касабланки, чем Рабат. Расстояние между ними примерно 100 километров. Где-то на полпути дорога отступает от океана, а справа, вдали, у самого берега, видны белые башенки, минареты мечетей и плосковерхие дома, окруженные толстыми стенами из красно-коричневого камня. Это — Аземмур. «Это был важный оплот португальского наступления на Марокко, — говорит Антониу Диаш Фаринья. — Оно началось после захвата королем Жуаном в 1415 г. Сеуты, где возникла первая из португальских пограничных крепостей — «фронтейраш» — в Марокко. Затем были взяты в 1471 г. Арсила и Танжер (последним Португалия владела почти 200 лет), а еще через четыре года — Аземмур. Но здесь португальцы пробыли сравнительно недолго и вынуждены были его оставить уже в 1542 г. Еще раньше, в 1468 г., была захвачена Анфа, которую португальцы окончательно разрушили в 1515 г., но потом заложили здесь в 1575 г. крепость и назвали ее Каза Бранка. Испанцами впоследствии она была переименована в Касабланку. Но это случилось позже, после ухода из нее португальцев в 1757 г.».
Оглядываясь на остающийся позади Аземмур, невольно думаешь: как быстро летит время! Этот город всего 71 год был португальским, его давно населяют марокканцы, сам он называется по-берберски (земмур — одно из крупнейших берберских племен в стране), но история живет в его камнях, крепостных степах, в дошедших до наших дней свидетельствах очевидцев. Это памятник одновременно настойчивости марокканцев в освободительной борьбе и их интенсивных контактов с иберийскими пришельцами, с которыми они не только воевали, но и торговали, обменивались опытом, навыками, наемниками, кое-что друг у друга заимствуя и многому учась. А сейчас мы едем в порт Эль-Джадиду — самый крупный и наиболее долго существовавший из «фронтейраш».
Сам порт, с глубоко вдающимся в океан молом, виден издалека. Подъезжая к нему, мы как бы погружаемся в специфическую атмосферу колониальных времен средневековья. Тем более что эти времена вовсе еще не миновали; по французскому радио в это время передают сообщения о стычках марокканцев с испанской полицией в «городах-колониях», то есть в Сеуте и Мелилье, которые Марокко считает своими, хотя они до сих пор принадлежат Испании.
По просьбе марокканцев Фаринья берет микрофон м с увлечением рассказывает всем сидящим в автобусе: «Это был небольшой берберский порт Мазаган, который португальцы захватили в 1514 г. при наиболее слабом государе из династии Ваттасидов Мухаммеде II. Этот султан мальчиком и подростком находился в качестве заложника при дворе португальских королей, за что марокканцы и прозвали его аль-Бур-тукали — «португалец». В его царствование продолжались начавшиеся еще раньше смуты и страна фактически распалась на самостоятельные княжества, управляемые вождями берберских племен, различными мелкими эмирами и главами братств марабутов. Все это и позволило португальцам без особых трудностей овладеть не только Мазаганом, но также Агадиром (который они называли Санта Круш де Агер), Сафи, Могадором и фактически всем атлантическим побережьем Марокко. В 1515 г. они даже временно оккупировали Марракеш. Непрерывная война настолько разорила этот ранее цветущий край, что, по свидетельству Льва Африканского, неурожай и голод стали постоянным явлением. При короле доне Мануэле бывали случаи, когда некоторые жители области Дуккала близ Марракеша сами соглашались ехать в Португалию в качестве рабов только ради того, чтобы избежать голодной смерти».
