От прощания до встречи - [95]

С помощью Николая Дмитриевича и Жичину удалось завершить свое дело. Слушая соотечественников — пленных офицеров, он независимо от своей воли впустил в душу несколько людских судеб — одна несчастнее другой. Это были судьбы его ровесников, так же или похоже могла сложиться и собственная его судьба. Мысль эта мгновенно прошила сознание, он был изумлен ею, как поразило его и другое ощущение — полнейшее отсутствие неприязни к пленным землякам. К вечеру он устал, сник, ощутил озноб, и лишь удалая русская песня, вырвавшаяся из измученных душ, согрела его и привела в себя. Что было, то было, а жизнь есть жизнь. Ребята сияли от одного вида родного кителя и офицерских погон, которых они не успели надеть.

Комлев отчитался коротко:

— По одному дню на лагерь, успевай только поворачиваться.

3

К немалому удивлению Комлева и Жичина, у штаба американского лагеря их встретил светловолосый парнишка лет одиннадцати в хорошо сидящей армейской куртке и армейских же брюках. Он вытянулся, как заправский солдат, прищелкнул каблуками.

— Здравствуйте… товарищи командиры, — сказал он по-русски. От радости, от волнения у него перехватывало дыханье. — Добро… пожаловать!

— Вот это сюрприз! — воскликнул Комлев, протягивая ему руку. — Вот это удружил. Где же это ты так ладно выучился по-русски?

— А в России, товарищ командир! — Глаза его полнились восторгом и любопытством, готовые вот-вот выпрыгнуть из орбит. — У меня только форма американская, а сам-то я русский, из Смоленской области.

В сопровождении нескольких офицеров из штаба вышел довольный, улыбающийся полковник.

— Я подумал, вам для начала будет приятнее услышать здесь родную речь, — сказал он, представляясь и пожимая руки русским коллегам.

— Большое спасибо, — ответил Комлев. — Так неожиданно…

— И для меня неожиданно. Попался на глаза Ник, вот и пришло в голову… Хороший паренек, хочу с вами особо о нем поговорить. А сейчас… Отдохнете с дороги или сразу за дело?

— Если можно, за дело, — ответил Комлев. — Сразу за дело.

Полковник Брайт обернулся, попросил распорядиться, и в ту же минуту лагерная площадь ожила. Со всех бараков сюда сбегались люди, бывшие солдаты, а теперь бесправные военнопленные. Бежали они бойко, споро, как и положено исполнять воинский приказ, но была в их беге и безудержная радость. Видимо, на площадь их подгонял не только приказ.

Большой военный корабль по тревоге должен быть изготовлен к бою за две минуты. Это уставное требование выполнялось на флоте неукоснительно. Дружина военнопленных в три с лишним тысячи выстроилась минуты за четыре, не больше. А лагерь — не корабль, дистанция от бараков до площади подлиннее самого большого линкора. Не-ет, думал Жичин, не только в приказе дело.

Строй выравнивался, утихал, а когда Комлев и Жичин вместе с американским полковником вышли на середину площади, в строю были одни глаза. Ни слова, ни шороха, ни дыхания — одни глаза, и все они, изнывая от ожидания, торопили, подстегивали.

Комлев не выдержал и шагнул на дощатое возвышение. Уже на возвышении подумал, что следовало бы для порядка и для пущей важности получить у полковника Брайта «добро» на эту трибуну, хозяин здесь он, но полковник опередил его:

— Говорите же! Если б я знал по-русски, я сейчас бы целую речь произнес. Говорите!

— Дорогие товарищи! — начал Комлев. — Речь моя будет короткой. Мы с капитан-лейтенантом Жичиным прибыли сюда для того, чтобы как можно быстрее вернуть вас домой. Поздравляем вас с вызволением из плена. Можете быть уверены: фашисты за свои злодеяния получат сполна. Теперь расплата уже близка. Наши войска гонят их с востока, союзники — с запада. Конец скоро фашистской Германии, и будет это всемирной радостью, в каждый дом придет праздник.

Вас в этом лагере свыше трех тысяч. Свыше трех тысяч советских граждан. Целый полк. Мы вас и будем считать полком. Разделим на батальоны и роты, на взводы и отделения, назначим командиров, и пойдет у нас нормальная воинская служба. Как дома, на Родине. До тех пор, пока наши корабли не доставят вас домой.

Предполагаю, что могут быть к нам вопросы. Уверен даже, что они будут, но ответим мы на них позднее, когда определим вам командиров. А сейчас слушай мою команду. Командный состав армии и флота от младшего лейтенанта и выше — два шага вперед!

Десятки людей шагнули вперед. Как и все остальные, одеты они были кто во что горазд. На одном русская гимнастерка и немецкие брюки мышиного цвета, на другом широченный флотский клеш и узкая рубаха в сине-зеленую вертикальную полоску, даже отдаленно не похожая на морскую тельняшку. Третий напялил на себя тесную кожаную тужурку… Словом, вид у них был не парадный. И все же кое в ком можно было с первого же взгляда выделить офицера. Их не так много, можно сосчитать на пальцах, но они были, спокойно стояли в строю, отличаясь и статью особой, и горделивой осанкой, и взглядом, полным достоинства и неколебимости. Кадровые офицеры, военная косточка, основа армии.

Комлев попросил командный состав задержаться, а строй рядовых распустил.

Полковник Брайт выделил русским коллегам два кабинета, и вскоре Комлев и Жичин начали беседы с новыми подопечными — лейтенантами, капитанами, майорами. И тот и другой ощущали на своих плечах тяжкий груз ответственности за эти беседы. Кому вручить судьбу трех тысяч несчастных соотечественников? А собственная судьба этих майоров и лейтенантов? Сейчас они