От прощания до встречи - [92]
— Только совет. И только добрый, — заверил генерал, и это заверение увенчало первую встречу ладным мужским согласием. Уступка, на которую пошел Комлев, осложнениями не грозила.
При выходе из генеральского кабинета Жичин столкнулся с молоденькой секретаршей. Он тотчас же попросил извинения, но ему показалось, что девушка не расслышала, и он решил дождаться ее в приемной. И Комлева склонил к ожиданию, хотя тот торопил ехать в Париж. Когда девушка вернулась, Жичин извинился вновь, на этот раз внятно, без спешки.
— Ну что вы, сэр, — ответила она смущенно. — Виновата одна я. Звонок еще тренькал, а я ринулась, как на пожар. Сама сейчас удивляюсь своему усердию. — Она кокетливо улыбнулась: — Я вас не ушибла?
— К сожалению, нет, — ответил за Жичина Комлев.
— Почему к сожалению? — Девушка удивленно вскинула брови:
— Подполковник шутит, — сказал Жичин. — Как вас зовут?
— Элизабет. Элизабет Филдинг. А еще точнее — сержант Филдинг.
— У вас весьма деловой начальник, сержант.
— Конечно, сэр. Генералы и должны быть деловыми.
— Я хотел бы узнать ваш телефон.
— Мой или генерала?
— У вас разные телефоны?
— Нет, один и тот же.
— Тогда какая разница?
— О-о, большая сэр. Я должна знать, кому вы будете звонить.
— Резонно. — Жичин рассмеялся. — Резонно и деловито, по-генеральски.
— Иначе нельзя, сэр. Война есть война.
В Париже, в посольстве, их ожидала добрая весть: по распоряжению посла их миссии были выделены отдельный двухэтажный особняк и большой автомобиль отечественной марки. На радостях подполковник Комлев пригласил Николая Дмитриевича, одарившего их этой вестью, в свой отель в гости, чтоб отметить первые парижские шаги.
— Вы уже устроились? — спросил удивленно Николай Дмитриевич.
— Нет еще, но предписание у нас в кармане.
— Предписание еще не жилье. Даже американский сервис может дать осечку, война есть война. Надо, пожалуй, ехать. А по пути заглянем в особняк, там сейчас порядок наводят. Должны наводить, — с улыбкой добавил Николай Дмитриевич.
На улице шел мелкий дождь, с востока доносилась глухая канонада, напоминавшая о тревожных временах.
— Садитесь вперед, — сказал Комлеву Николай Дмитриевич, открывая дверцу автомобиля.
— Советника надо слушаться, — ответил Комлев.
— Это уж как водится. Даже посол иногда снисходит.
Выехали на Елисейские поля, и Жичиным вновь, как в Булонском лесу, завладела фантазия. Он смотрел на элегантные — один лучше другого — дома, на умытые кудрявые деревья, в несколько рядов протянувшиеся вдоль бульвара, на разномастные автомобили, невольно замедлявшие ход при виде почти естественного слияния изящества и красоты, а воображение непрестанно уносило в историю. Один за другим, беззаботно пританцовывая, шествовали расфуфыренные Людовики. Шествовали до тех пор, пока путь им не преградил разгневанный Робеспьер. Высоко вскинув руку, он что-то им крикнул, они сбились с ноги и в нерешительности остановились. Один из них, выделявшийся самым пышным париком, выдвинулся вперед, намереваясь вступить в переговоры, но, увидев за спиной Робеспьера богатырские кулачищи Марата, тотчас же отступил назад. Парик у него сбился набок, глазки забегали по растерянным королевским лицам, а через миг все Людовики пустились наутек. На их месте откуда ни возьмись выросли две фигуры в мундирах разных времен. В полноватой, приземистой легко угадывался Наполеон, хотя и был он без вошедшей в историю треуголки, в другой же фигуре, тощей и длинной, без труда распознавался генерал де Голль.
— Смотри, Федор, каштаны плачут, а парижане смеются, — сказал, обернувшись, Комлев и сам засмеялся. Жичин не ответил: смех друга-коллеги показался ему неуместным.
Возле Триумфальной арки, изящной и величественной, Жичин попытался представить свою, русскую историю, но, как ни старался, четкие картины не являлись. Едва в сизоватой сказочной дымке начинал видеться Александр Невский с боевой дружиной или фельдмаршал Суворов со своими чудо-богатырями, как из-за рваных облаков выныривал горбатый «юнкерс», и черная его тень в тот же миг застилала глаза. Что это? Неужели своя история помнилась хуже? Нет, война на время заслонила ее.
Особняк был небольшой, с виду неказистый, зато внутри все блестело и звало к работе. Даже легкий запах хлорки, витавший в комнатах и в холле, не портил впечатления.
— При желании и при известных усилиях наш сервис тоже может быть неплохим, — сказал Николай Дмитриевич, явно довольный чистотой и порядком. — Садись и принимайся за дело.
— Спасибо за заботу, — ответил Комлев. — Завтра с утра и сядем, а теперь неплохо бы подкрепиться.
В отеле уже знали о приезде русских офицеров и встретили их с такой любезностью и таким радушием, какие не предусмотрены ни в одном наставлении по сервису. Пожилой француз-портье умиленно разглядывал то их самих, то их мундиры, улыбался во все лицо и приговаривал непрестанно:
— Да мы вас устроим сейчас же… Как самых дорогих гостей устроим. Давненько у нас из России никто не останавливался. Если остались у меня хоть крохи памяти, последним из русских жил у нас ваш известный поэт. Красивый такой, светлые кудри. Он приезжал с американской танцовщицей.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Роуз, Азра, Саманта и Лорен были лучшими подругами на протяжении десяти лет. Вместе они пережили немало трудностей, но всегда оставались верной поддержкой друг для друга. Их будни проходят в работе, воспитании детей, сплетнях и совместных посиделках. Но однажды привычную идиллию нарушает новость об строительстве элитной школы, обучение в которой откроет двери в лучшие университеты страны. Ставки высоки, в спецшколу возьмут лишь одного из сотни. Дружба перерастает в соперничество, каждая готова пойти на все, лишь ее ребенок поступил.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Лив Карин не может найти общий язык с дочерью-подростком Кайей. Молодой доктор Юнас не знает, стоит ли ему оставаться в профессии после смерти пациента. Сын мигранта Иван обдумывает побег из тюрьмы. Девочка Люкке находит своего отца, который вовсе не желает, чтобы его находили. Судьбы жителей городка на западном побережье Норвегии абсолютно случайно и неизбежно переплетаются в истории о том, как ссора из-за какао с булочками может привести к необратимым последствиям, и не успеешь оглянуться, как будет слишком поздно сказать «прости».