От прощания до встречи - [132]

Так они ничего путного и не придумали. Раиса осторожно намекнула, что им мог бы помочь я, а мне в чужие семейные дела вмешиваться не хотелось. Однако, когда мы случайно встретились с Юрием в клубе, я вспомнил этот ее намек.

Юрий взял два крепких коктейля, быстрым взглядом оценил зал и направился к столику, за которым допивали кофе две околоклубных девицы. Я последовал за ним, хотя и был слегка озадачен: у окна поблескивал свежей скатертью никем не занятый стол. Юрий уловил мое недоумение и сказал, что стол у окна бережется для начальства. Он, наверное, не ошибся, и все же дело было не только в начальстве. Юрий тотчас же заговорил с девушками, едва мы уселись. Это были студентки, одну из них Юрий знал и, как мне показалось, покровительствовал ей. Девушки вскоре ушли, и Юрий раскрыл мне секрет: оказалось, он помог юной студентке сдать ответственный экзамен. Я усмехнулся: у самого были хвосты, а тут такая прыть.

— Чего не сделаешь для юных и красивых? — Он весело развел руками.

— Смотри, как бы то же самое не сделала Ирина, — сказал я в шутку.

— Ирина? А что Ирина? — Он был удивлен и испуган.

— Юными и красивыми могут быть не только студентки, но и студенты. — Я сделал вид, что не заметил его испуга.

— Да ты что, Федор, шутишь? — Эта мысль, должно быть, никогда не приходила ему в голову. — У нее же двое детей.

— А у тебя?

Понурив голову, Юрий молчал. Мне даже жалко его стало.

— Все это, конечно, шутка, — сказал я. — Ну, а если всерьез, то оба вы — молодые еще люди. Она даже моложе. На нее и юнцы заглядываются, и ровесники, не говоря уж о тех, у кого посеребрились волосы и кто видит ее истинную цену.

Юрий и сам не однажды ловил пристальные мужские взгляды, устремленные на Иру. Было в них удивление ее совершенством, откровенная зависть к нему, к Юрию, но ни разу не бросилась ему в глаза мужская похоть. Что-то в Ирине сдерживало даже циников. Юрий испытывал неизменную гордость от этих взглядов, не задумываясь о том, что в эти минуты чувствовала Ирина.

— Задал ты мне задачу… — сказал он задумчиво.

Мне показалось, что лучше всего сейчас оставить его с этой задачей наедине, и я распростился с ним.

Жизнь день ото дня набирала скорость и неслась так стремительно, будто ей приделали крылья. Время прессовалось на глазах и все чаще отсчитывалось не годами и не месяцами, а сутками, часами. Странное бывало ощущение: минуты иногда и тянулись, а годы — летели.

Убыстренный ритм становился хозяином не только в заводских цехах и служебных кабинетах, но и у домашнего очага. Телевизор внедрил суету в семейную жизнь. Реже и быстротечнее встречались друзья.

Раиса была одной из немногих, кому удавалось и педагогикой своей заниматься, и за домом следить, и друзей повидать. Время только крепило ее дружбу с Ириной. Иной раз, задержавшись у подруги, она начинала оправдываться: Ирине живется нелегко, ей нужны и совет добрый, и обыкновенная отдушина. Я на Раису не обижался: встречи с Ириной и по душе были ей, и шли ей на пользу.

Ирина не заводила больше речи о другой женщине, и сама собой погасла нужда в мучительных раздумьях о том, что ей делать. Однажды Раиса не вытерпела и намекнула подруге, что женское чутье тоже может подвести. Ирина не отвергла ее слова, но и не согласилась с ними. Сказала только, что месяца три у нее уже нет прежнего ощущения. Юрий стал мягче, внимательнее. К вечеру, как в первые годы, забегает к ней на службу, чтобы вместе ехать домой. Давненько он не баловал жену такой заботой. И с сыновьями вел себя ровно, по-мужски. Жизнь в семье Климовых вроде бы потихоньку выравнивалась, и Рая, а вместе с ней и я были этому очень рады.

Одно смущало Ирину: Юрий ни с того ни с сего начал ее ревновать. Взглянет на нее первый встречный мужчина — и взглянет-то из простого любопытства, как на афишу, — а Юрий уже нервничает, мрачнеет. На днях в кинотеатре, в очереди за билетами, едва не подрался с видным пожилым человеком. Мог быть скандал, если б она не вмешалась, а мужчина этот в отцы Ирине годился. Она не против ревности, было даже время, когда самоуверенное спокойствие мужа обижало ее, но всему должна быть мера.

Раису больше всего заинтересовала ревность Юрия, и она спросила, не я ли это постарался. Мне показалось, что в ее словах было не только любопытство. Года три назад, вернувшись из санатория, она поведала мне о своих поклонниках. Она так смешно и живо представила их, что я невольно заулыбался, а ей и нужна была моя улыбка: она, видимо, давно хотела поговорить об этом.

Сколько Раиса себя помнила, мужчины всегда благоволили к ней. Свою власть над ними она чувствовала даже в самом юном возрасте. Ей было лестно, изредка она давала ход этой власти, не задумываясь о последствиях. Однажды ожегшись, стала осмотрительнее. Успех у мужчин она объясняла своей недурной статью и привлекательными чертами лица, доставшимися от родителей. Поскольку собственных заслуг у нее пока не было, она полагала несправедливым пользоваться этим преимуществом и, когда приехала ко мне в Москву, вела себя на редкость просто, скромно, приветливо. Нашлись, однако, люди, посчитавшие ее простоту обыкновенным женским кокетством. Узнав об этом, Раиса была крайне удивлена. Из женского любопытства она попробовала похитрить с ними и пококетничать — это не шибко ей удавалось, — и тотчас же люди стали думать о ней иначе. «Это на Урале можно было играть и притворяться, — сказал почтенный муж ее институтской знакомой, — а в Москве надо быть собой, Москва верит естеству».