От потрясенного Кремля до... - [47]

Речь идет о массовом разрушении кладбищ, на месте которых устраиваются стадионы, фабрики, жилые дома или даже места для массовых гуляний — и никаких моральных препон. Татаро-монголы однако, беспощадно уничтожая и сжигая все на своем пути, останавливались перед кладбищами. И не потому, что щадили славянские святыни, а потому, что боялись ответного гнева, ненависти и мести. Сегодня же разрушение кладбищ зачастую происходит безболезненно и спокойно, не вызывая чувства массовой горечи, сожаления и протеста.

В своей предвыборной программе я уделил особое внимание этому вопросу. На пороге вечности человек должен иметь уверенность, что он не исчезнет из жизни бесследно, не затеряется в случайных номерах «индустриальных» кладбищ. В этом плане следует возвратиться к высоким гуманным традициям прошлого, когда места захоронения людей находились не в государственном секторе, а на попечительстве церкви и различных национальных общин, когда могилы родственников находились рядом, когда можно было их потомкам поклониться праху своих родителей и всей фамилии. И это протягивало духовную нить преемственности между поколениями, способствовало формированию фамильной гордости и чести.

Но где же место для этих ценностей сегодня? Как они могут формироваться, если кладбища находятся в руках чиновников, которые выписывают формуляры на право вечности? И тогда в местах вечного покоя поразительным и нелепым образом дублируется иерархия нашей сегодняшней жизни. Наиболее достойные с точки зрения руководящих органов получают право на «улучшенное» захоронение в пределах, например, Аллеи славы. Остальные — подавляющее большинство — как придется, вне зависимости от воли усопшего и его родственников. Такой заимствованный из жизни принцип распределения сразу же породил соответствующую иерархию закрытых распределителей. И в этом смысле торжественное захоронение в Кремлевской стене является по сути своей как бы продолжением кремлевского пайка, парадоксально сориентированного в сторону вечности. Ничего удивительного здесь нет, поскольку в рамках многолетних традиций, негласно и гласно, сформировалась в высшей степени разветвленная и многоступенчатая система самых различных пайков-привилегий. Это и обычные закрытые распределители, и специальные места отдыха, и особые больницы и поликлиники, и в высшей степени престижные институты для детей номенклатуры, исключение из личной судьбы таких трагедий, как Чернобыль и Афганистан, и еще дополнительная личная безопасность на высоком уровне, когда любые посягательства законодательно отсечены.

И дело не в том, что они — потребители в чистом виде, и нет смысла считать, сколько и где они потребляют, ибо не материальный урон в прямом исчислении здесь имеет значение, а моральный ущерб, нравственный распад, который на уровне руководящего звена приводит к таким разрушительным последствиям, к таким неслыханным потерям, рядом с которыми их собственное потребление просто ничтожно.

Но, слава Богу, именно сегодня впервые на политической сцене появилась фигура такого человека, который в массовом сознании отождествлен с самым острым неприятием системы номенклатурных распределителей по рангу. И это свое отношение Борис Николаевич Ельцин не только декларировал, следуя политической конъюнктуре, но и подтвердил конкретными действиями, всем ходом своей жизни.

Эти и другие качества, столь важные для популярности руководителя, еще далеко не исчерпывают феномена Ельцина. Владимир Высоцкий однажды выразил свою боль такими словами: «Когда я вижу сломанные крылья, нет жалости во мне, и неспроста». В случае с Ельциным «сломанные крылья» были предопределены как нечто очевидное, неизбежное, совершенно естественное в наших условиях. Однако же он выдержал, устоял и победил в конце концов.

И это обстоятельство было настолько невероятным, настолько несбыточным с точки зрения здравого смысла, что единственное объяснение, которое можно было дать всему этому, определялось одним только словом — «чудо». И действительно, слово «чудо» не сходило с уст миллионов людей, чудо стало осязаемым политическим фактором. И в этом измерении, когда один человек не только противостоит громадной тоталитарной системе, но еще и выходит победителем, в этом измерении Борис Николаевич Ельцин стоит в одном ряду с такими великими людьми, как Солженицын и Сахаров. В этом плане я хочу повторить мысль, высказанную выше: альтернативы Ельцину нет.

Что же касается Первого Съезда народных депутатов РСФСР, то значение его определяется прежде всего тем, что он состоялся. Впрочем, слово «состоялся» имеет в нашем русском языке два значения: это, во-первых, «был, имел место», во-вторых, «сбылся, свершился, оказался состоятельным». К счастью, оба эти смысла соответствуют результатам работы нашего съезда. В самом деле, сам факт демократического форума народных депутатов, свободные дискуссии, первый опыт настоящей парламентской жизни — все это уже никому никогда не зачеркнуть. Для миллионов людей, которые следили за работой съезда по телевидению, перипетии парламентской борьбы стали большой политической школой.