От плоти и крови - [64]

– Это совсем другое. Называется «постоять за себя», – отмахнулся Дункан.

– Сегодня он хочет уйти с людьми, которых зовут Анна и Марла.

– Они очень хорошие, – сказала Тоня с набитым ртом. – Живут возле академии и выращивают лам, овец и коз. Их шерсть идет на пряжу, из которой потом вяжут одеяла и свитера. И делают много красивых вещей. Анна – эльф. У Марлы магических способностей нет. Кажется, до Приговора они жили в Балтиморе и планировали завести ребенка.

– Но они же обе женщины. Это грех. Да и как они могут завести детей?

– Разве может любовь быть грехом? А раньше технологии и научные достижения помогали людям иметь детей и в таких ситуациях. Анна с Марлой очень хорошие. Кларенсу очень повезло с ними.

– Он сказал… сказал, что с ним может пойти Миранда и еще кто-нибудь. Те женщины обещали позаботиться о троих. Я могла бы тоже поселиться с ними.

– Очень рекомендую дать им шанс, – кивнул Дункан. – Если тебе не понравится там, оставаться не обязательно.

– Разве можно пойти, а потом отказаться? – удивилась Петра.

– Анна и Марла не будут заставлять тебя жить с ними, если ты не захочешь.

– Это так отличается от правил поселения, – прошептала Петра. По щеке у нее скатилась слеза. – Все здесь совсем другое.

– Не плачь, – попыталась утешить девочку Тоня. – Ты скоро привыкнешь. Выпей немного газировки.

Петра послушно взяла стакан и сделала глоток. И рассмеялась, вытирая слезы.

– Щекотно.

– Это из-за пузырьков.

– Я никогда не пила ничего подобного. Или не помню этого. Отдаленное прошлое теперь кажется расплывчатым и запутанным. Эсме говорила, что мы все должны вернуться в священную долину, если не хотим впасть во грех и быть проклятыми.

– Эсме? – переспросила Тоня.

– Она ушла вместе со своим малышом и еще двумя детьми, – пояснила Петра. – Но никто больше не захотел отправиться с ними. И Джером тоже решил сбежать. Он собрал вещи и продукты, оставленные нам, и выскользнул из дома ночью. Он предлагал мне пойти с ним. Но я отказалась. Приятно находиться в тепле, носить удобную обувь и одежду, есть пиццу и пить газировку. Прежняя жизнь кажется размытым воспоминанием, где я всегда голодала, мерзла и боялась.

– Что ж, – улыбнулся Дункан, кладя на тарелку девочки еще один кусок пиццы, – у тебя началась новая жизнь.

– У меня началась новая жизнь, – эхом повторила Петра и улыбнулась в ответ.

Когда второй кусок пиццы подошел к концу, Тоня налила всем сок, потому что газировку приходилось экономить.

– Спасибо большое за еду и напитки. Но мне пора возвращаться. Иначе другие начнут волноваться и искать меня. – Петра поднялась из-за стола и застыла в нерешительности. – Если я решу не селиться с Кларенсом и Мирандой у той пары, а останусь вместе с Миной и ее ребенком, вы все равно будете со мной разговаривать?

– Конечно же, будем, – заверила Тоня. – Мы увидимся в школе. И можешь приходить и общаться с нами в любой момент.

– Я не знаю, как ходить в школу, – растерянно призналась Петра.

– Не переживай, тебе все объяснят. Ты привыкнешь. А пока я провожу тебя.

Гостья двинулась вслед за Тоней, но остановилась и обернулась к Дункану.

– Разговаривать с незнакомыми людьми тяжело. Приятно, но тяжело. Ты убил нескольких мужчин с помощью меча и проклятия… прости, дара, – поправилась она, заливаясь румянцем. – Они бы убили меня. Пророк учил нас никогда не поднимать руку на других, даже для того, чтобы защитить свою или чужую жизнь. На все божья воля. Но я так боялась умереть. Так боялась…

– Стоять и ничего не делать, чтобы помочь нуждающимся? Здесь мы называем подобное трусостью. Если это и не грех, то величайшая слабость.

– Значит, ты очень сильный.

После ухода Петры Дункан долго не мог прийти в себя и погрузился в мрачные раздумья. Тоня вернулась и принялась возиться с тарелками, не прося брата помочь. Видимо, это был ее способ справиться с тяжелыми мыслями.

– На ее месте могла бы быть я, – после длительного молчания наконец проронила сестра.

– Вот уж нет, даже в параллельной вселенной.

– Петра примерно наша ровесница, – упрямо покачала головой Тоня. – Может, немного младше, сложно сказать наверняка. Если бы у нас не было мамы и если бы у нее не было Джонаса и Рейчел, которые помогли ей вывезти всех нас из Нью-Йорка… Или если бы они не встретили Арлис, Чака и Фред…

– Какой смысл гадать, что могло бы быть?

– Другими словами, при иных обстоятельствах я могла бы оказаться в месте, подобном тому поселению, и была бы вынуждена жить, как они. Мне бы промыли мозги, убедили меня, что женщины – греховные существа, что они должны только рожать детей и поклоняться какому-то отморозку, вещающему якобы от имени божества. И мне тоже пришлось бы просто лежать, пока этот… – Она замолчала, подбирая слово.

– Ублюдок, – подсказал Дункан. – Мамы здесь нет, так что можешь не стесняться в выражениях. Больной на голову старый извращенец.

– Да, верно. Пришлось бы терпеть, пока больной на голову старый извращенец меня насилует. Ведь это было именно насилие. И я верила бы, что расплачиваюсь за собственные грехи, как верит Петра.

– Вот здесь ты ошибаешься. – Дункан поднялся из-за стола и убрал в шкаф вымытую посуду. – Ты никогда бы не стала такой, как она. Потому что моя сильная и умная сестра врезала бы тому больному на голову старому извращенцу по яйцам, чтобы он заикался от одной мысли о насилии.