От первого мгновения - [84]

К созданию такой обстановки немало усилий приложили и воины нашего корпуса. В районе аэродрома в Гатове сходящимся ударом 60-й и 76-й стрелковых дивизий удалось окружить большую группировку противника. Наши войска способствовали также блокированию гарнизона города Шпандау.

Для здравомыслящих людей в Германии все больше становилась ясной бессмысленность дальнейшей вооруженной борьбы. Как я уже говорил, с каждым днем гитлеровская армия все сильнее разлагалась. Массовым стало дезертирство. Резко упала дисциплина, а следовательно, и управление войсками. На дорогах, ведущих в наш тыл, появились длинные колонны военнопленных.

Когда речь заходит о военнопленных, мне всегда вспоминается курьезный случай, происшедший с начальником топографической службы корпуса майором Л. К. Рождественским. В ночь на 29 апреля я приказал ему в районе окружения группировки противника на аэродроме в Гатове уточнить истинное положение наших передовых подразделений в полосе 60-й стрелковой дивизии.

Майор отправился на передний край в сопровождении автоматчика и, как говорится, в воду канул.

К утру в штабе корпуса забеспокоились. Начали названивать в 60-ю стрелковую, но никто там нашего майора не видел и никто ничего о нем не знал.

На рассвете меня поднял с постели тревожный звонок командира дивизии полковника Г. С. Иванова.

— К моему передовому наблюдательному пункту следует автомашина с белым флагом, — докладывал полковник. — Ясно вижу советского и немецкого офицеров в ней.

«Откуда взяться в Гатове нашему офицеру?» — размышлял я. Приказал огня не открывать. Машину пропустить в боевые порядки дивизии.

Через некоторое время вновь позвонил Иванов. Сказал, что передает трубку парламентеру.

— Докладывает майор Рождественский, — раздался голос пропавшего корпусного топографа. — Всю ночь вел переговоры с немецким командованием, товарищ генерал-лейтенант. Согласны сдаться в плен группа офицеров во главе с генералом и с ними две тысячи солдат.

— Весь гарнизон? — недоверчиво переспросил я.

— Так точно, весь гарнизон городка и аэродрома. Оружие уже сложили. Построились в колонну. Ждут ваших указаний.

— Если уже и построились, пусть ждут. Передайте трубку Иванову, я дам ему распоряжение о встрече и проводах в наш тыл…

Что же произошло? Ночью Рождественский на переднем крае 60-й стрелковой дивизии натолкнулся на большую группу разведчиков противника и был окружен ими.

Майор не растерялся. На отличном немецком языке он властно приказал проводить его, парламентера Красной Армии, к начальнику гарнизона.

Начав вынужденный спектакль, Рождественский доиграл его мастерски до конца. Гитлеровцев покорила его твердость и предъявленный от командования Красной Армии ультиматум с требованием безоговорочной капитуляции.

Справедливости ради следует сказать, что над разложением гарнизона уже очень хорошо поработали наши пропагандисты с помощью громковещательных установок. Кроме того, в ту же ночь начальник политотдела 76-й стрелковой дивизии подполковник Долгополов направил к коменданту окруженного гарнизона группу немецких солдат с предложением сдаться в плен. Поэтому появление в стане противника в качестве парламентера офицера штаба корпуса во всех отношениях выглядело логичным для иногда чересчур рационально мыслящих немцев.

Не менее курьезен, чем начало, был финал этой истории для начальника топографической службы.

Я приказал, чтобы майор Рождественский срочно прибыл ко мне. В штабе сбились с ног, но он снова как в воду канул. Кто-то даже пошутил: «Видно, пошел другой гарнизон разоружать…»

Позвонил начальнику особого отдела.

— У меня он, товарищ генерал-лейтенант, — успокоил меня полковник. — Показания дает, как в плен к немцам попал.

— Немедленно отправляй майора в штаб, — сказал я, не зная, смеяться или сердиться. — Ну, подумай, какой же он преступник, если такое дело провернул, сколько наших людей от смерти спас. Гарнизон тот голыми руками было не взять. Могли сопротивляться до последнего. Я ему орден Красной Звезды приготовил, а ты что?

Удачно завершилась и операция «Цитадель Шпандау», проведенная группой политработников политотдела 47-й армии во главе с полковником М. X. Калашником. О том, как удалось склонить гарнизон к добровольной сдаче нашим войскам, подробно рассказывается в книге Михаила Харитоновича «Испытание огнем». Мне запомнились приведенные в ней слова бывалого солдата:

«…Только я так полагаю: нет расчета лезть под пули из-за какой-то сотни взбесившихся фашистов. Войне-то скоро шабаш, хочется вернуться домой с победой… Прикажут штурмовать эту самую крепость, от других не отстану. Но… где можно, лучше мирным путем улаживать дело»[19].

Такие рассуждения диктовались трезвым расчетом, которым руководствовалось и командование, отказавшись от штурма крепости.

Операция «Цитадель Шнандау» была по времени наиболее длительной — с 27 апреля по 1 мая 1945 года. Благодаря продуманности, конкретности, убедительности и гибкости в применении форм и методов работы с противником она окончилась успешно. Гарнизон крепости Шпандау в 15.00 1 мая 1945 года капитулировал.

К сожалению, далеко не всегда гитлеровцы мирились с мыслью о неизбежности капитуляции. Как теперь известно, 28 апреля генерал Вейдлинг докладывал Гитлеру, что войска сумеют продержаться не более двух дней, потому что они останутся без боеприпасов и продовольствия, и предложил осуществить прорыв из окружения вдоль Андер Хеерштрассе южнее Вильгельмштадта на запад тремя эшелонами.