От первого мгновения - [83]
Для успешного решения задачи по разгрому противника, окруженного в Берлине, важно было сбить его части с правого берега Хавеля с рубежей Шпандау, Потсдам, с тем чтобы исключить прорыв остатка войск берлинского гарнизона через Хавель под прикрытием своих подразделений, находившихся на правом берегу реки.
В 11 часов 30 минут после перегруппировки 125-й стрелковый корпус возобновил наступление с целью прорвать западный фас внутреннего оборонительного берлинского обвода. С боями продвинулся вдоль берега озера Закроверзее и к Гатову. События развивались стремительно. Общее ликование охватило бойцов и командиров, когда в войсках стало известно, что в полдень северо-западнее Потсдама, в районе Кетцина, произошло соединение 2-й гвардейской танковой и нашей 47-й армий 1-го Белорусского фронта с 4-й танковой армией 1-го Украинского фронта. Советские войска окружили Берлин.
Теперь ясной становилась наша задача: с одной стороны, не дать возможности прорваться в осажденный Берлин армии генерала Венка, которую, как последнюю спасительницу, звал на помощь Гитлер; с другой стороны, полностью блокировать для окончательного разгрома осажденный берлинский гарнизон.
События последних дней войны расписаны военными историками по часам и минутам. Можно в такой же последовательности рассказывать о боевых действиях 125-го стрелкового корпуса. На долю его бойцов и командиров выпала почетнейшая задача сражаться на самых горячих рубежах заключительного этапа Великой Отечественной войны. В книге «Последний штурм», подготовленной Институтом военной истории Министерства обороны СССР, есть такая оценка действий нашего корпуса: «Наиболее важным итогом боев 26 апрели явилось расчленение всей окруженной в районе Берлина группировки на две изолированные части: большую, окруженную в самом городе, и меньшую, окруженную в районе остров Ваннзе, Потсдам. Эта изоляция была достигнута в результате выхода 125-го стрелкового корпуса к р. Хавель с запада в районе Гатова и 7-го гвардейского танкового корпуса к этой реке с востока в районе западнее Хеерштрассе»[18].
Эти бои навсегда отложились в моей памяти своей особой, казалось бы, бессмысленной ожесточенностью. Продолжавшая бушевать свинцовая метель войны на пороге Великой Победы вырывала из наших рядов боевых товарищей. Горечь утраты их в разгар буйной весны, когда рвущаяся к солнцу зелень листвы пробивалась даже на пепелищах, останется навсегда. Двух Героев Советского Союза почти одновременно потерял наш корпус: моего заместителя генерал-майора Ивана Васильевича Давыдова и командующего артиллерией полковника Николая Александровича Михеева. В годы гражданской войны они, рядовые бойцы революции, стали коммунистами, навсегда связали свою судьбу с Красной Армией, честно, до последнего удара сердца, выполнили свой солдатский долг перед Родиной.
На место павших героев-коммунистов становились новые бойцы. Многие из них до сих пор рядом с сердцем носят партийные билеты, где в строке «Время вступления в партию» дата: «Апрель 1945 года». Только за этот месяц начальник политотдела 175-й стрелковой дивизии подполковник М. В. Бочков лично вручил бойцам и командирам 60 партийных билетов и кандидатских карточек. Лучшие из лучших находили свое место в рядах партии Ленина в дни сражения за Берлин.
После одного из боев мне довелось побывать на партийном собрании в 373-м артиллерийском полку. Слушалось дело о приеме кандидатом в члены ВКП(б) ефрейтора Николая Максимовича Колотилина. Выступающие говорили предельно кратко.
— Все помнят вчерашний день, — сказал начальник связи дивизиона капитан Петренко. — Пришлось потрудиться пушкарям под непрерывным артиллерийско-минометным обстрелом. Связь работала надежно. Почему спросите? Колотилин под огнем врага устранил пятьдесят четыре обрыва провода. Пятьдесят четыре!
— У нас Колотилина в дивизионе знает каждый. И немудрено — в полку он с декабря 1942 года. О том, как воевал, говорят награды: орден Славы III степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги». За новые боевые дела представлен к ордену Славы II степени. Верю: Колотилин будет достойным коммунистом, — подвел итог начальник штаба дивизиона капитан Герасимов.
Когда коммунисты единогласно проголосовали за прием ефрейтора Колотилина кандидатом в члены ВКП(б) и разошлись по расчетам, я спросил:
— Почему вы раньше не вступали в партию, Николай Максимович? Ведь воюете давно и хорошо. Награды об этом говорят.
— Награды не сразу появились, — смущенно сказал ефрейтор. — Мне наш парторг, лейтенант Шемзухов, давно о партийной принадлежности думку подбросил. Только считал, рано. А сейчас наш дивизион в самом пекле. Значит, думаю, пора…
Вот оно, как закаляется сталь! В самом пекле.
В эти дни, из показаний пленных гитлеровцев, которыми войсковые разведчики в избытке снабжали штаб корпуса, все больше вырисовывалась картина политико-морального разложения войск противника. Как вешний снег, таяли у гитлеровцев последние надежды на спасение, на новое оружие, обещанное, как панацея от поражения, заправилами третьего рейха.
После войны я узнал, что 27 апреля генерал Кребс при встрече с Гитлером вынужден был признать, что от армии Венка нет никаких известий, а обстановка в Берлине критическая.
