От Олимпии до Ниневии во времена Гомера - [2]
Для каждого ассирийского царя характерны присущие им садистские наклонности. Одни предпочитали сдирать кожу, другим больше нравилось отрубать руки и предоставлять калек их собственной судьбе. Ассириологи не скрывают своего восхищения могучими владыками, и их восторг возрастает вместе с числом завоеванных последними стран. Настало время отказаться от этой манеры изложения истории и прежде всего восстановить права тех, кто смело, хотя зачастую и безуспешно, сопротивлялся этому дьявольскому способу создания государств.
Когда персы (после уничтожения ассирийского государства и короткого периода господства мидян и вавилонян) создали свою мировую державу, намного более терпимую и лучше организованную, то они избрали в качестве делового и дипломатического языка не ассирийский (он даже на своей родине никогда не являлся языком культуры), а арамейский, заменив им бывший до этого общепризнанным вавилонский деловой язык. Несмотря на титанические, но неудачные попытки ассирийцев искоренить покоренные народы, переселяя их целыми городами и подвергая культурному влиянию победителей (метод, излюбленный начиная со II тысячелетия до н. э.), эти народы не стали говорить на ассирийском языке. Персидские цари предпочли арамейский в качестве канцелярского языка не только потому, что финикийско-арамейским письмом было проще писать, чем вавилонским, но и потому, что он получил уже распространение как обиходный и как язык письменности. Это обстоятельство можно объяснить лини, только моральным неприятием чуждой культуры ассирийцев. Куда бы те ни приходили, они везде оставались угнетателями. И тем не менее персов нельзя упрекнуть в арамеизации. Правда, они говорили на арамейском языке, но культура их была иранской с налетом греческого влияния. И этот космополитизм, воспринимавшийся везде как избавление, позволил покоренным народам не замечать непрекращающегося вырождения персидского двора. Без персидского царства не было бы эллинизма и Римской империи.
Наше отрицательное отношение к персам возникло так же в результате знакомства с освободительными войнами греков, с битвой при Марафоне[2] и Саламине[3]. Персы же проложили дорогу будущей эллинизации, корни которой уходят в те столетия, которые породили Гомера. Ассирийцы, в свою очередь, почти бесследно исчезли из памяти народов. Завоевания Египта ассирийцами, продолжавшегося 16 лет, греки даже не заметили, хотя «отец истории» Геродот[4] был хорошо осведомлен о событиях в этой стране. Он не делает также никакого различия между ассирийцами, вавилонянами и даже арабами, и то время как в сказании о Троянской войне совершенно точно указывает на происхождение эламитянина Мемнона из Суз[5]. Об Эламе у греков были более конкретные представления, чем об Ашшуре и ассирийцах. Греческие сказания наполнены прежде всего лицами и событиями, связанными с народами, сопротивлявшимися ассирийскому порабощению. Сами ассирийцы и их цари занимали второстепенное место и воплотились в страшном по своей жестокости образе Сарданапала[6].
В то же время мы можем теперь утверждать, что отделенные от ассирийцев тысячелетиями эллинизм и Римская империя отнюдь не лучше Ассирии с ее грабительскими войнами. Неспособность ассирийцев к организации, формы их грабежа, взимание дани наместниками, которых порабощенное население всегда очень скоро изгоняло, так как покоренные страны были расположены вдали от Ашшура, — все это спасло жившие вокруг Ассирии народы от гибели. Города и крепости лежали в развалинах, людей убивали и угоняли, но нее, кто уцелели, — а таких всегда было большинство — возвращались назад и снова жили по-старому. Получив подобную закалку, население ненавидело язык и обычаи завоевателей, а самих ассирийцев воспринимало как врагов.
Так как ассирийские цари, стремясь прославиться, повелевали высекать на стенах дворцов рассказы о своих подвигах и свои изображения, то мы получили эти малопривлекательные анналы почти без пробелов. В них, правда, заметно стремление затушевать промахи, по неверные сведения встречаются очень редко. В этих надписях перед нами вырисовываются народы — отважные противники ассирийцев. Мы можем себе представить жизнь этих народов в их странах со всем, что их окружало, гораздо лучше, чем ассирийцев, хотя последние и претендовали на мировое господство. Благодаря не всегда значительному, но весьма поучительному культурному наследию ассирийцев все окружающие их народы предстают перед нами во всем многообразии их культуры. Разве не показательно хотя бы то обстоятельство, что, несмотря на существование превосходящего другие народы ассирийского искусства, оно представлено только резиденциями царей, и за пределами ассирийских городов мы уже не встречаем памятников этой культуры?
Самые различные народы сопротивлялись ассирийской экспансии на востоке Средиземноморья и при надвигающейся опасности объединялись в весьма прочные союзы (см. карту).
В середине II тысячелетия до н. э. эта ветвь индоевропейских народов, значение которой показали исследования последних десятилетий, образовала рядом с Египтом и Вавилонией, управляемой также индоевропейскими племенами касситов, огромную империю со столицей Хаттусас в излучине реки Галис. Распад этой империи в начале XII в. до н. э. привел к раздроблению когда-то обширных провинций и государств-вассалов на множество мелких городов-государств, которыми стали управлять местные царьки. Эти новые государственные образования получили свои имена от названий столиц или от более или менее легендарных их основателей. Поэтому исчезают провинции, известные нам из клинописных текстов, уступая место новым. Состав населения при этом почти не изменялся, и возникновение новых названий объясняется, возможно, тем, что независимость принесла с собой излишнюю хвастливость, которая и нашла отражение во вновь начертанных надписях.
