От Олимпии до Ниневии во времена Гомера - [14]

Схерия

Мы уже говорили о том, что в эпоху Гомера связи греков с Передним Востоком осуществлялись через Киликию. Но если это так, то можно предположить, что Гомер должен был где-то отразить роль Тарса или хотя бы дать описание типичного приморского города, пускай обросшее многочисленными морскими легендами. И тот действительно описывает такой город — Схерию на острове феаков. Трудно найти более живое изображение средиземноморского порта, чем рассказ об этом острове и его жителях в VI–VIII песнях «Одиссеи».

Страна феаков — это потусторонний мир где-то на краю вселенной, недоступный для живых, а населявшие ее «призраки» — мертвые моряки. Никем не управляемые плавают по морю их таинственные корабли. Схерия — сказочная страна, корабли которой превращаются в каменные изваяния. Вокруг острова Посейдон воздвиг огромную каменную стену. Если в эпоху поисков и открытий поэт такого критического склада, как Гомер, обращается к сказке, то его рассказ все равно становится реалистическим: «призраки» приобретают плоть и кровь, превращаясь в людей определенных профессий— кораблестроителей, гребцов, мореплавателей. Феаки живут в морском порту. В рассказе Гомера нет и речи о неуправляемых кораблях или о стране, закрытой для остального мира.

Прообразом порта вполне мог быть Тарс. Об этом говорит картина, нарисованная Гомером как бы на втором плане. Детали ее — большая река и кузница циклопов — не вяжутся в нашем представлении со сказочностью острова (ведь мифические острова всегда маленькие) и скорее подходят к приморскому городу, чем к райской стране, возле которой обитает белопенная богиня Левкотея.

В Тарс можно было попасть по реке Кидн, протекающей через город и образующей в устье лагуну, весьма удобную для гавани и судостроения. В Схерии корабли, вытянутые на берег и укрытые под навесами, располагались по обе стороны лагуны. Судя по рассказу Гомера, можно предполагать, что у входа в лагуну была дамба, которая сужала проход. Впрочем, здесь Гомер ошибался: берега, о которых говорилось в дошедших до него сообщениях, могли быть берегами как самой лагуны, так и Кидна, образующими проход для кораблей. Дамбы же никакой не было. В противном случае Схерия оказалась бы на островке, отделенном от страны феаков, что никак не вяжется с дальнейшим изложением. Навсикая стирает белье в той же реке, куда приплывает Одиссей, так как он не мог выбраться на скалистый берег с моря.

Удивительное сходство с Киликией раскрывается в рассказе Гомера о переселении феаков в долину с гор, где они проживали ранее в соседстве с враждебными им циклопами. Произошло оно под предводительством предка феаков Навсифоя (что означает «быстрый корабль»). Уже само имя прародителя содержало указание на будущее предназначение феаков. Циклопы же были кузнецами. Нам точно ничего не известно о вражде между табальцами Тавра и киликийскими мореплавателями долины, но ситуация, видимо, была именно такой, и противоречия среди местного населения действительно существовали вплоть до прихода к Киликию данунов или же Мопса с его ахейцами. На деле события развивались, конечно, не так гладко, как в рассказе о добровольном переселении прародителя Навсифоя.

Как и жители Тарса, распространившие по всему миру изделия табальцев, феаки и после того, как покинули горы, сохранили свою любовь к красивым бронзовым сосудам. Громоздкие котлы не было принято дарить гостям, поэтому Одиссей получает от феаков после второго заседания Совета более традиционные дары — одежду, которую складывает в сундук. Однако хозяева знают цену бронзовым сосудам, преподносимым в дар гостю, и царь Алкиной обращается к «скиптроносным царям» с предложением возместить поборами с населения незапланированные расходы, связанные с дарами.

Нас удивляет неожиданное появление у Гомера Левкотеи. Оказывается, что не Афина, защитница Одиссея, печется о нем, когда герой носится на плоту по волнам, а впервые упоминаемая здесь Ино-Левкотея, дочь Кадма. Но Кадм, принесший в Грецию не только алфавит, но и умение плавить металлы, происходил, как мы уже видели, с восточного побережья Средиземного моря. То, что его дочь заступается за Одиссея, по-своему логично: ведь Кадм тоже защищал людей от дракона.

Лишь немногие имена феаков не присваивались кораблям, а так как имена у Гомера всегда несут определенную смысловую нагрузку, то трудно представить себе Схерию, столицу противоречивого острова феаков, там, где имена эти не могли бы возникнуть.

Уже имя Навсикаи, «примечательная кораблями», служит характеристикой для всего населения острова. Отец ее подруги — «знаток кораблей», а многие из ее братьев также носят имена, связанные с мореплаванием. Все они принимают участие в соревновании, которое закончилось сразу после того, как Одиссей отличился в метании диска. Свою неудачу феаки объясняют тем, что они проворные бегуны и искусные корабельщики, а не дискоболы. Остальными своими «достоинствами»: пристрастием к еде и питью, к танцам и омовениям, нарядам и отдыху — всем тем, что больше пристало изнеженным бездельникам, чем матросам, — они обязаны неисправимому насмешнику Гомеру. Судя по именам, феаки не только мореходы, но и кораблестроители. Так, наряду с именами, образованными от названий частей корабля или профессий, связанных с мореплаванием («рулевой», «гребец» и т. д.), мы встречаем такие, например, как «владеющий многими кораблями» или «опускающий отвес» (Навболит). Но не только эти забавные прозвища говорят нам об основных профессиях жителей города. Еще более наглядное представление получаем мы, ознакомившись с прелестным описанием площади, расположенной у самой гавани, которое Одиссей услышал из уст царской дочери: