От ненависти до любви - [2]

   Грандин Мистраль. Королевский представитель, правая рука его величества, первый министр, и просто "тень короля".

   Сейчас "тень короля" откровенно скучала, но вряд ли возможно было заподозрить подобное, на этом бесстрастном, внимательном лице, обращённым на собеседника с той особенной маской светской полуулыбки, выражающей одновременно доброжелательный интерес и лёгкий налёт неуловимого превосходства.

   Чуть хмурясь, с незаметной внутренней брезгливостью циника, слишком хорошо понимающего цену подобных обещаний, выслушивал он слова присяги, которую один за другим торжественно приносили своей стране пятьдесят юных воспитанников.

   Служить Артемии всеми силами души

   Глаза гостя казались потухшими. Но изредка, за внешней непроницаемостью зеркального равнодушия, вспыхивали короткие искристые молнии, оживающие, стоило взгляду коснуться каменных стен, пробежать по задрапированным окнам второго этажа и скользнуть к отреставрированной недавно крыше.

С неё убрали резные бортики, сделав края покатыми, изменили центральный фасад, и только на самой макушке, по прежнему, протыкал небо изящный шпиль с алым флагом Артемии, над которым вскинув трубу к небу, насмешливо крутился золотой флюгер - ангел.

   Когда - то, несколько лет назад, министр знал другого ангела - дерзкого выскочку оставившего яркий след на скрижалях его памяти. Прошли годы, следы присутствия стёрлись из жизни, а может быть, их никогда и не было этих следов, просто ему очень хотелось верить. И каждая трещина на фасаде здания, каждый кирпич, снова и снова кричали ему о былом, и тех ярких сумасшедших днях юности, когда они наивно верили в идеалы. Самонадеянные глупцы, не знающие и не понимающие, как жестоко умеет обтёсывать жизнь.

   - Служить Артемии всеми силами души.

   Министр незаметно зевнул и лениво поправил полу плаща, демонстрируя светскую элегантность манер, выглядевшую столь безупречно, что стоящий рядом с креслом, юный протеже Юлиус Паскаль, на данный момент являющийся звездой академии, и должный в будущем стать преемником министра, воспринимался неловким и невзрачным. Впрочем, на фоне этого высокомерного, но в тоже время удивительно притягательного человека, трудным представлялось не потеряться.

   Есть люди обладающие особым харизматичным магнетизмом, и Грандин Мистраль, несомненно, относился к их числу.

   И хотя волосы его отливали сединой, а в чёрных глазах стыла серебряная старость, невозможно было поверить, что этому человеку, известному стране под пугающим прозвищем "серый кардинал", давно перевалило за шестьдесят.

   В прошлом, мессир, также являлся выпускником академии, и став преемником, получил пост первого министра страны - Рандо. Теперь, следуя сложившейся традиции, юный Паскаль, которого он самолично выделил за способности и неординарность, займёт его должность и приложит все усилия ради блага и процветания Артемии.

   Это было как нельзя кстати. Король умер, а юный принц, единственный из отпрысков королевского дома сумевший избежать чёрной лихорадки, являлся почти ровесником Юлиуса.

   Паскаль, несмотря на откровенную молодость, оказался умён и сметлив - качества ценные сами по себе, а при отсутствии излишней щепетильности, которой так часто болеют юнцы, протеже и вовсе воспринимался идеальной кандидатурой.

   Серый кардинал был доволен своим выбором, и сейчас взгляд его, мимолётно задерживаясь на преемнике, наполнялся теплом и далёким отсветом чего - то забытого. Немного горького. Но в то же время знавшие его близко, ( а таких существовали единицы), могли утверждать, что эту "горечь" серый кардинал не променяет ни на какие сокровища мира.

Поговаривали, что много лет назад, являясь выпускником, Грандин Мистраль сумел осуществить мечту своего патрона - министра Рандо, и избавить страну от мучительного двоевластия, вызвав противника на законную дуэль и прикончив особо изощрённым способом.

   Но вероятно, это являлось не более, чем сплетней.

   Дуэли подобного уровня резко осуждались королём, чутко пекущимся о сохранении цвета аристократии, и вряд ли его величество, спустил бы подобное безнаказанно. К тому же, открытое убийство воспринималось слишком грубо, прямолинейно, и совсем не связываясь с теми тонкими и изощрёнными методами, которыми предпочитал действовать серый кардинал.

   Уже не для кого, не представлялось секретом, кто стоял у руля правления при дряхлеющем и тяжелобольном короле. Так же как ни для кого не казалось секретом, кто встанет у правила, при юном принце, который на данный момент, шагу не мог ступить без участия этого загадочного и явно необыкновенного старика, тщательно и умело подготавливающего почву новой политической арены.

Никто не знал о нём ничего, кроме того, что он разрешал знать о себе сам. Его боялись за диктатуру, но в то же время уважали, ибо какими бы страшными методами не пользовался этот жуткий, абсолютно лишённый всяческих эмоций человек, ясно было одно; он действовал на благо Артемии.

- Клянусь! - прозвучал эпилог последней клятвы, и ректор дождавшись благосклонного кивка "серого кардинала", начал заключительную речь.