От ненависти до любви - [3]

Кажется, последние слова убедили отца больше, чем все остальное, сказанное ранее.

— Ты и твой брат, — хмыкнул он, — ты его будешь нянчить до старости. — Он снова затянулся трубкой. — Я с удовольствием покажу тебе тамошние торфяники, поросшие вереском. И как только ты узнаешь Йоркшир так, как знаю его я, забудешь Лондон.

Она с улыбкой кивнула. Ей бы такую уверенность. Может быть, у йоркширских болот, покрытых вереском, и есть свои прелести, но ничто не сможет заставить ее забыть Лондон! Концерты в Фестиваль-Холле, балет и оперу в «Ковент-Гарден», кинотеатры, театры, галереи…

Глава 2

Первый поверхностный взгляд на Эддлстоун, вернее, на то, что Лора смогла разглядеть сквозь пелену дождя, пока поезд подходил к вокзалу, подтвердил ее худшие опасения. Лондон, залитый осенним солнцем, был так прекрасен сегодня утром, когда она выезжала. Но дождь начался еще на равнинах Мидланда, а здесь лил как из ведра. Казалось, что он был неотъемлемой частью местной жизни, как и мрачные камни вдоль железнодорожного полотна.

Лора попыталась улыбаться при встрече с отцом. Тот выехал сюда на три недели раньше, и дочь сразу заметила перемену в его манерах и голосе.

— Ты выглядишь прекрасно, папа, — сказала она, обнимая его.

— Это все свежий воздух. — Отец ухмыльнулся, подхватил ее чемодан и направился к светло-голубому «форду».

— Я и не знала, что у тебя новая машина, — заметила Лора, когда они отъехали.

— Щедрость компании «Грэнтли». Знаешь, летает как ракета. Мы будем дома мгновенно.

Дома! Девушка тяжело вздохнула при этом слове, понимая, что в этом убогом городе, с его мрачными улочками и серым небом, ничто и никогда не сможет стать домом, все останется чужим. И ее захлестнула волна сожаления, она почувствовала себя несчастной. Надо было послушаться отца и остаться в Лондоне. Но совесть никогда бы не позволила ей так поступить.

— Посмотри сюда, дочка, — вывел ее из горестного раздумья голос отца, — год назад здесь был пустырь.

Глянув в окно, она увидела ряд домов из красного кирпича-сырца, осевших в мокрой грязи. Ни деревца, ни кустика, способного оживить пейзаж.

— И здесь мы будем жить? — Лора старалась не выказывать охватившего ее ужаса.

— Нет. Компания выделила нам дом в одном из старых районов.

Размокшая от грязи дорога кончилась, началась мощенная камнем, и сразу показался квартал с викторианскими домами. И вот они уже едут по Хай-стрит, мимо церкви, паба, кинотеатра и цепочки маленьких магазинчиков.

— Мы будем проезжать твой завод? — спросила Лора.

— Нет. Но ты сможешь увидеть его издали.

Машина свернула, отец затормозил на пригорке и указал в том направлении, где за деревьями виднелось большое приземистое здание современного дизайна, а вся территория напоминала шахматную доску с квадратами остекленных построек, поставленных в аккуратном порядке, как оранжереи в гигантском саду.

Лора поразилась.

— Никогда не думала, что завод такой большой.

— Теперь ты, может быть, поймешь, почему я так хотел работать здесь. Любой инженер по электронике в этой стране мечтал бы оказаться на моем месте.

— Надеюсь от души, что ты не кончишь тем, что сгоришь на работе.

— Но раз ты здесь, то позаботишься, чтобы этого не случилось.

— Станешь ты меня слушать! — Она отвернулась от окна и посмотрела на отца. Несмотря на оживленный вид, он похудел, видно, в ее отсутствие проводил на работе времени больше, чем в Лондоне. — Как это глупо — так истязать себя работой. В «Грэнтли» долго ждали, прежде чем построить новый завод, и разве имеет значение теперь, если подождут еще несколько недель до его запуска?

— Твой вопрос опоздал. Производство уже запущено.

— А ты говорил, что процесс займет не меньше шести недель.

— Но это было до того, как я встретил Эндрюса. Вот кто горит и заставляет гореть всех.

— Кто этот Эндрюс?

— Генеральный директор. Он был простым менеджером, но быстро шел в гору. Это назначение — шанс в его жизни. Он еще молод — ему нет и тридцати пяти.

— Амбициозный карьерист-северянин, или семья похлопотала?

— Он сам вытащил себя за уши из низов, и гордится этим.

Отец ответил с обидой за этого Эндрюса, и Лоре стало стыдно за свой сарказм.

— Прости, папа. Я просто устала. Дома отдохну, и все будет в порядке. Мы поужинаем, и ты расскажешь новости.

— Боюсь, сегодня вечером не удастся посидеть. У меня срочная работа. Я собирался провести вечер с тобой, но прибыли новые чертежи из Лондона, и я обещал Эндрюсу, что вернусь на завод вечером и мы вместе их посмотрим. Кстати, здесь недалеко, всего в миле от Манчестера, работает Тим.

— Он ближе, чем я ожидала. Может быть, сможет жить вместе с нами?

— Не жди, что Тим снова станет жить с нами. Ему нужна свобода. Я тебе говорил это и в Лондоне.

— Я сама его спрошу, когда он приедет. Надеюсь, он наведывается к тебе?

— В прошлое воскресенье приезжал на час. Он хотел похвастаться своим новым мотоциклом. Сказал, что постарается приехать на этот выходной, чтобы встретиться с тобой, если сможет.

Если сможет… Эти слова больно укололи Лору. Она почувствовала вдруг, как слезы выступили на глазах, и осознала, как зависит от своего брата-близнеца. Ведь рассчитывала общением с ним смягчить свою добровольную ссылку.