От «Наутилуса» до батискафа - [59]

Когда встал вопрос о постройке герметической кабины для стратостата, «люди техники», «мастера», «специалисты» в один голос закричали: «Герметическая кабина? Это невозможно!» И в силу той непреодолимой причины, которая называется инерцией или, проще говоря, косностью, отказались ее строить.

Тогда, переменив тактику, Огюст Пикар попросил, чтобы ему сделали сферический резервуар таких-то размеров из таких-то материалов. И ему немедленно сделали сферический резервуар таких-то размеров из таких-то материалов. Профессор Пикар всегда рассказывает об этом случае с большим юмором, попутно всячески высмеивая «практиков», которые не хотят верить в возможности «теоретиков».

А вот еще один случай. Когда все необходимые разрешения на полет стратостата были уже испрошены, административные органы вдруг подняли страшный крик, узнав, что на стратостате в качестве балласта будет использована свинцовая дробь. Подумать только! Крошечные свинцовые пульки сыплются с высоты 16 000 метров на головы людей, сидящих в бистро, или на коров, мирно щиплющих траву на пастбище! Однако невозможно было загрузить гондолу стратостата классическими мешками с песком: они заняли бы слишком много места. Требовался другой, более компактный балласт. Что же делает Пикар? Подчиняясь требованию властей, настаивающих на классическом песке, он заявляет, что загрузит гондолу «свинцовым песком».

И об этом случае Огюст Пикар рассказывает с неподражаемым мастерством подлинного юмориста.

Быть может, и вся внешняя суровость его — не более как юмористическая поза? Возможно… Не следует забывать, что мы имеем дело с живым человеком.

Когда же вы узнаете профессора Пикара ближе, вы с изумлением обнаружите, что этот ученый, у которого алгебра и геометрия, казалось бы, вошли в плоть и кровь, отнюдь не остается бесчувственным к поэзии.

В протестантских общинах издавна существует обычай, что в дни рождественских праздников один из членов общины должен написать и прочитать детям святочный рассказ или сказку, приличествующую случаю. В Брюсселе, в приходе, где живет Пикар, эта поэтическая роль по праву доверена «дяде Огюсту». И знаменитый ученый всегда охотно выполняет порученную ему роль, разговаривая с детьми, столь чуткими к поэзии, на языке им близком и понятном.

А его страстная юношеская мечта увидеть своими глазами обитель вечного мрака и разноцветные созвездия, которые зажигает в ней жизнь! Разве не свидетельствует она о душе, наделенной высоким поэтическим воображением? Какой же силой должна была обладать эта полудетская мечта, чтобы, в отличие от стольких других беспочвенных мечтаний, обрести плоть и кровь, претвориться в жизнь! Только вместо поэмы, полотна или симфонии творческий замысел на этот раз воплотился в цифры и формулы, стекло и металл — вот и вся разница! И если поэт — это человек, мечты которого столь могущественны, что они могут наложить отпечаток на всю его судьбу; то каким большим поэтом следует считать того, кто последовал за своей мечтой сначала в стратосферу, а затем в глубочайшие океанские бездны, гораздо дальше, чем кто-либо из смертных, живших до него?

Но почему же тогда этот человек лишь едва взглянул на жизнь в глубинах моря и не нашел ни одного слова, чтобы выразить чувства, которые он испытал при этом? Да потому, что характер его, как мы уже говорили, противоречив: он хочет все подчинить разуму, цифрам, выкладкам, измерительным приборам; он хочет сосредоточить все свои силы и чувства на успехе предпринятого эксперимента. Его глубоководные погружения были прежде всего научными экспериментами, научными опытами, и он считал, что должен внимательно следить за их течением, не отвлекаясь ничем.

Жизнь продолжает роман

Роман профессора Пикара, конечно, сильно отличается от романа, героем которого является капитан Немо; реальная жизнь не повторяет целиком творческой фантазии писателя. Строгий и рассеянный профессор мало похож на таинственного и загадочного командира «Наутилуса». Но обоих людей роднит единое страстное желание: проникнуть в тайны морских глубин. А поскольку это желание есть у всех нас — и у того, кто пишет эту книгу, и у тех, кто читает ее, — оно роднит с ними и нас.

Несомненно одно: ученый, который изобрел первый настоящий корабль глубин, — типичный персонаж романа Жюля Верна.

И этот ученый, кстати сказать, совсем не выражает неудовольствия, когда ему говорят о подобном сходстве. Более того: он охотно допускает параллели между собой и капитаном Немо.

Рассказывая в своей книге о первом пробном погружении батискафа у островов Зеленого Мыса 28 октября 1948 года, когда его сопровождал профессор Моно, Пикар вспоминает торжественный момент первого контакта «корабля глубин» с его стихией:

«Мы постепенно уходим в глубину. Ни один звук снаружи не доходит до нас. Я гляжу на медленно густеющую синеву за окном кабины и думаю о знаменитом „Наутилусе“, о его капитане и профессоре Аронаксе. Я снова вижу, как, стоя перед зеркальными окнами салона подводного корабля, Немо и Аронакс любуются фантастическим подводным пейзажем. Вдруг среди хороводов рыб появляется фигура ныряльщика, Николая-Рыбы. Эта картина живет в моей памяти более полувека: расположившись у окна, в полумраке, Аронакс и Немо следят за движениями плывущего под водой Николая, освещенного отблесками дневного света, пронизывающего толщу морской воды.