От Монтеня до Арагона - [228]

В своих эссе Симона де Бовуар очень категорична. Это отвечало ее намерению: «Мне не интересно взывать к сердцу, когда я сама знаю истину». В романах же, напротив, ее привлекают нюансы. «Мои эссе отражают практический опыт; мои романы — удивление, в которое меня повергает человеческое существование вообще и в частности». Только роман давал ей возможность выявить сложные, непостижимые значения того изменившегося мира, в котором она оказалась в 1944 году. «Земля была усыпана разбитыми иллюзиями». Она увидела «победное возвращение буржуазного владычества», конфликты, положившие конец некоторым драгоценным дружеским связям, завязанным в годы Сопротивления. Это давало ей «разгон», столь необходимый романисту. Она писала «Мандарины» — роман, где хотела изобразить интеллигенцию, особую породу людей, «которую романистам советуют не задевать». Но мнение это ошибочно: приключения интеллигентного человека могут быть так же интересны, как и приключения необразованного; и потом интеллигенты тоже люди, обладающие человеческими чувствами.

Много говорилось о том, что «Мандарины» — роман-разгадка, что Дюбрейль и Анри — это Сартр и Камю, что Анна, жена Дюбрейля, — Симона де Бовуар. Но считать так — значит неправильно понимать природу романа вообще. Романист придает своим героям черты реальных лиц, но он не пишет портреты с натуры. Он преобразует, он месит; он переставляет, он конструирует. Дюбрейль — мужчина в возрасте, совсем не похожий на Сартра. Анри роднит с Камю лишь то, что он тоже молодой брюнет и является главным редактором газеты. Этим сходство исчерпывается. Дюбрейль и Анри ссорятся, как Сартр и Камю, но они мирятся, чего в реальной жизни вовсе не произошло. Камю покинул свою газету по причинам, не имеющим отношения к Сартру. То же относится и к второстепенным, столь ярким, персонажам. Поль, Надин, Скрясин не являются копиями реальных людей. «Все материалы, которые я черпала в своей памяти, я дробила, видоизменяла, ковала, растягивала, комбинировала, переставляла, скручивала, порой даже переворачивала — всегда переделывала. Хорошо бы эту книгу принимали за то, что она есть: не автобиография, не репортаж, а воспоминание». Это и в самом деле захватывающее воспоминание об одной группе людей, об одной эпохе, об одном умонастроении, и это один из лучших романов нашего времени.

III. «Другой пол »

В книге «Другой пол» привлекают внимание авторский ум, осведомленность, а также вложенная в нее страсть. Философ — Симона де Бовуар является «рассерженной молодой женщиной»[868]. Это придает силу ее стилю. В ее работе, превосходно написанной, точной и ясной, используются самые глубокие научные и философские познания. Она состоит из двух частей: «Факты и мифы» и «На собственном опыте».

Факты — это положение женщины в реальной жизни. Оно аналогично тому, в каком находится пролетариат, — положение низшего, объекта. Мужчина считает себя Субъектом, абсолютом, женщина — это «другая». Мужчина никогда не думает, что взгляды объясняются принадлежностью к мужскому полу, а между тем сам он говорит женщине: «Вы рассуждаете как женщина». Чтобы оправдать свое превосходство, мужчина обратился к философии, теологии, науке. Правда, теоретические взгляды на эту тему за последние пятьдесят лет сильно изменились. «Женщина тоже человек», — сказано уже в Священном писании. Все помнят знаменитую фразу апостола Павла: «Нет больше ни иудея, ни грека; нет больше ни раба, ни вольного: нет больше ни мужчины, ни женщины, ибо все вы едины во Иисусе Христе».

Но на деле унижение женщины осталось, подобно унижению жертв расовых предрассудков. Существует миф о вечно женственном, как существует миф о черной душе или еврейском характере. Но только женщины не составляют меньшинство, как негры Америки, на земле столько же женщин, сколько и мужчин. Однако они смирились с тем, что к ним относятся то как к предмету роскоши (кокотки, куртизанки Бальзака), то как к вьючным животным (изнуренные домашние хозяйки наших пригородов), то как к орудию дьявола (Андре Жид). Функция мужчины — жить, функция женщины — продолжать жизнь. Мужчины должны производить на свет творения ума, женщины — детей. Такой долгое время была установка мужчины. Почему женщина принимала ее в стольких различных обществах? Начертано ли ей природой такое положение «другого», существа низшего порядка, объекта?

Симона де Бовуар ищет ответа у биологов, марксистов, психоаналитиков. Вот что говорит биолог: «Женщина физически слабее мужчины. Тот, кто убивает и охотится, властвует над той, которая рожает детей… Сын, обладающий силой, скорее наследует привилегии отца, нежели дочь — слишком слабая, чтобы ими пользоваться».

На это Симона де Бовуар отвечает, что понятие слабости имеет смысл лишь при сопоставлении его с законами, мнением и состоянием культуры. Женщина, охраняемая законами, перестает быть слабой. Это правда, продолжает биолог, но что такое законы, если не отношения, вытекающие из сути вещей? Закон должен был охранять женщину потому, что она и в самом деле слабее. То, что супружеская измена женщины карается суровее, нежели измена мужчины, кажется несправедливым? Но это «естественно», поскольку супружеская измена женщины может привести к появлению в семье внебрачного ребенка. На это женщина могла бы еще возразить, что физическая сила уже не имеет никакого значения в эпоху, когда для убийства достаточно нажать на гашетку или кнопку, и что нечего бояться появления детей теперь, когда существуют противозачаточные средства. Однако этот спор можно вести бесконечно, и могут ответить, что грубая сила самца продолжает терроризировать (или ободрять) многих женщин. Подумайте о проститутках — рабынях своего сутенера. А противозачаточные средства никогда не будут гарантией от внебрачного ребенка, если женщина пожелает его родить.