От мира сего - [34]
Началась работа, но хирурги еще стояли в углу операционной и перешептывались.
— Давление какое?
— Сто десять на шестьдесят. В два канала кровь льем.
— Ну и слава богу.
Вошла сестра и что-то зашептала Сергею Павловичу. Тот приподнял брови, пожал плечами, махнул рукой и пошел к столу.
— Можно начинать? — спросил он анестезиолога и взял в руки нож.
— Да. Пожалуйста.
— Что скажете нам вы? А вам-то к которому часу сына к врачу вести?
— К пяти.
— Хорошо, вы можете идти. Но в последний раз напоминаю — в нашем деле не может быть домашних отвлечений. Дело — прежде всего! А потом все остальное. И семейная жизнь, и отношения друг с другом. Вот отвлечение ваше повело в сторону, и мысли ваши отдельно от нашего общего мышления. Я понимаю, что в медицине, как и во всякой науке, не может быть единомыслия, но все ж симптоматично, что отвлеклись вы. Вы думали о сугубо личном, и сразу же мысль ваша пошла совершенно обособленно от всего нашего коллектива. Или вы хотите быть одним воином в поле? Это неэффективно, да. Пожалуйста, я вас не задерживаю. Идите. И помните. Да. Мы слушаем вас. Да! По дороге взгляните все ж, как там дела. Может, все-таки действительно лучше оперировать. До свиданья. Да. Слушаем вас.
— Я думаю…
И снова пошла речь самостоятельная, ничего не вобравшая из предыдущих речей, речь самостоятельная и угадывающая нужное направление. Несмотря на силу угадывания и почти одинаковые мнения, они (речи-мнения) не усиливались и не поддерживались друг другом. Они угадывались, а не вытекали друг из друга.
Авторы этих мнений не слушали друг друга. По существу, мнения эти взаимопогашались.
Мог ли Начальник делать общий вывод из этих «мнений»? Но все знали — вывод будет, и суммирование их высказываний тоже будет.
А пока — плавно лилась речь очередного «мнения»…
На этот раз стук в дверь был длительный и настойчивый. Разъяренный Начальник подбежал к двери сам, открыл ее и увидел только что отпущенного и обруганного своего помощника…
Сергей стоял в позе царевича Алексея с картины Ге. Начальник, в отличие от Петра, ходил позади своего стола, а не сидел. Начальник не исследовал логически причины преступления, он эмоционально всхлипывал и рационально бушевал.
— Как вы смели, не дожидаясь решения, предпринимать что-либо крайнее, тем более операцию?!
— Вновь началось кровотечение. Давление упало.
— Когда надо, вы добиваетесь меня. А тут вдруг непонятная робость. Это самоуправство у меня в клинике, оно никогда не будет… и быть не должно. Эти экзерсисы ты будешь позволять и допускать, когда перейдешь на самостоятельную работу. Скажите! Он принял самостоятельное решение. Где угодно! Но не у меня. Мы всё решаем коллегиально. Мы решаем все вместе, большинством решаем. Мы здесь обсуждаем без чинов и положений — речь идет о жизни. У меня таких самостоятельных решений никто принимать не будет! Ясно?
— Но ведь больной погибал.
— Ах! Он еще и спаситель! Запомните — спасителем здесь могу быть только я. Вы, я даже могу допустить, спасли сейчас больного. Может быть и так. Что ж, больной, по-видимому, останется жив. Резекция желудка дело несложное. Победа твоя. Но победителей судят. Мы создавали методику, мы обсуждали правильность ее, мы создаем порядок для всех, а не для одиночек, для избранных. А вы, видите ли, смеете нарушать все это. Мало разве умирало больных, когда их оперировали в таком состоянии? Опыт, как и история кстати, тогда ничему не учит, когда выводы делают недоучки. Каким и вы себя сейчас проявили и продолжаете проявлять. Ты позволил себе самоуправство, нарушил весь с таким трудом выработанный в больнице порядок. Мы не вправе ломать порядок, когда от нас зависят десятки, сотни жизней. Мы не имеем права считать на единицы. Спас одного — погибло десять. Если неудача — вы работаете у меня лишь до его смерти. Можете идти. И подумайте над своими действиями. Не теряйте своего достоинства, своего «я» в этих анархистски-партизанских действиях.
Сергей пошел. Впереди еще дежурство.
После работы Начальник с одним из своих помощников пошел в ресторан пообедать.
Обычно он кричал на своих горлом, без души, так сказать, но сегодня столь явно нарушили его установления и столь явно пренебрегли его мнением, что он действительно разволновался. После первых двух рюмок Начальник посмотрел на висевшую против их стола репродукцию «Незнакомки» Крамского и:
— Вот, наверное, у Сергея дома тоже висит такая. Ему нужно, чтобы кто-нибудь подбадривал и поддерживал его независимость и самостоятельность.
Помощник не понял, но промолчал. Начальник продолжал:
— А вообще жалко его, жалко выгонять.
— Жалость убивает. — Помощник охотно вступил в беседу.
— Э-э! Это мы проходили. Не путай жалкость и жалость. Мало жалости у нас. От нее меньше плохого, чем от отсутствия ее.
— А может, его пропесочить на конференции и оставить?
— Добр больно чужими-то руками. Вот если выздоровеет больной, тогда выгоню, чтоб неповадно было другим нарушать. А если умрет — тогда жалеть будем. А вообще, что-то все добрые очень стали за моей спиной. Один говорит — простить. Другой пристает — пожалеть. А порядок?! Вы забываете, что ваше благополучие на моих успехах держится. На успехах, значит, всех отделений клиники, а не единичных победах. Сегодня он спас, завтра ты спасешь, а через месяц подсчитаем, и окажется, что общая смертность увеличилась. Если он выживет, мы все равно устроим разбор этого случая и…
Самый известный роман великолепного писателя, врача, публициста Юлия Крелина «Хирург», рассказывает о буднях заведующего отделением обычной районной больницы.Доктор Мишкин, хирург от Бога, не гоняется за регалиями и карьерой, не ищет званий, его главная задача – спасение людей. От своей работы он получает удовлетворение и радость, но еще и горе и боль… Не всегда все удается так, как хочется, но всегда надо делать так, как можешь, работать в полную силу.О нравственном и этическом выборе жизни обычного человека и пишет Крелин.Прототипом главного героя был реальный человек, друг Ю.
Окончание истории, начатой самым известным романом великолепного писателя, врача, публициста Юлия Крелина «Хирург».Доктор Мишкин, хирург от Бога, не гоняется за регалиями и карьерой, не ищет званий, его главная задача – спасение людей. От своей работы он получает удовлетворение и радость, но еще и горе и боль… Не всегда все удается так, как хочется, но всегда надо делать так, как можешь, работать в полную силу.О нравственном и этическом выборе жизни обычного человека и пишет Крелин. Повесть рассказывает о болезни и последних днях жизни хирурга Мишкина – доктора Жадкевича.Прототипом главного героя был реальный человек, друг Ю.
Повесть Юлия Крелина «Очередь» о том периоде жизни нашей страны, когда дефицитом было абсолютно все. Главная героиня, Лариса Борисовна, заведующая хирургическим отделением районной больницы, узнает, что через несколько дней будет запись в очередь на покупку автомобиля. Для того, чтобы попасть в эту очередь, создается своя, стихийная огромная очередь, в которой стоят несколько дней. В ней сходятся люди разных интересов, взглядов, профессий, в обычной жизни вряд ли бы встретившиеся. В очереди свои радости и огорчения, беседы, танцы и болезни.
В новую книгу известного советского писателя Юлия Крелина «Игра в диагноз» входят три повести — «Игра в диагноз», «Очередь» и «Заявление». Герои всех произведений Ю. Крелина — врачи. О их самоотверженной работе, о трудовых буднях пишет Ю. Крелин в своих повестях. Для книг Ю. Крелина характерна сложная сеть сюжетных психологических отношений между героями. На страницах повестей Ю. Крелина ставятся и разрешаются важные проблемы: профессия — личность, профессия — этика, профессия — семья.
В новую книгу известного советского писателя Юлия Крелина «Игра в диагноз» входят три повести — «Игра в диагноз», «Очередь» и «Заявление». Герои всех произведений Ю. Крелина — врачи. О их самоотверженной работе, о трудовых буднях пишет Ю. Крелин в своих повестях. Для книг Ю. Крелина характерна сложная сеть сюжетных психологических отношений между героями. На страницах повестей Ю. Крелина ставятся и разрешаются важные проблемы: профессия — личность, профессия — этика, профессия — семья.
Документальная повесть о прототипе главного героя самой известной повести писателя «Хирург», друге Ю. Крелина, докторе Михаил Жадкевиче.
Габиден Мустафин — в прошлом токарь — ныне писатель, академик, автор ряда книг, получивших широкое признание всесоюзного читателя. Хорошо известен его роман «Караганда» о зарождении и становлении казахского пролетариата, о жизни карагандинских шахтеров. В «Избранное» включен также роман «Очевидец». Это история жизни самого писателя и в то же время история жизни его народа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Марианна Викторовна Яблонская (1938—1980), известная драматическая актриса, была уроженкой Ленинграда. Там, в блокадном городе, прошло ее раннее детство. Там она окончила театральный институт, работала в театрах, написала первые рассказы. Ее проза по тематике — типичная проза сорокалетних, детьми переживших все ужасы войны, голода и послевоенной разрухи. Герои ее рассказов — ее ровесники, товарищи по двору, по школе, по театральной сцене. Ее прозе в большей мере свойствен драматизм, очевидно обусловленный нелегкими вехами биографии, блокадного детства.
Прижизненное издание для всех авторов. Среди авторов сборника: А. Ахматова, Вс. Рождественский, Ф. Сологуб, В. Ходасевич, Евг. Замятин, Мих. Зощенко, А. Ремизов, М. Шагинян, Вяч. Шишков, Г. Иванов, М. Кузмин, И. Одоевцева, Ник. Оцуп, Всев. Иванов, Ольга Форш и многие другие. Первое выступление М. Зощенко в печати.