От мира сего - [27]

— О, нянечка, хорошо, что зашли, — дайте, пожалуйста, рубашку, эта вся мокрая.

«КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ»

— Людмила Аркадьевна! Людмила…

— Не кричите. Я слышу, я не сплю. — Люся в душе гордилась своим умением просыпаться на дежурстве моментально — она просыпалась в тот миг, когда брались за ручку двери с наружной стороны. Вот и сейчас: — Я не сплю. Что случилось? Привезли кого-нибудь?

— Нет. С больной плохо, с послеоперационной. Бледная. Пот холодный. Давление упало.

— Какая больная? Какая операция? Когда была операция? Говорите все. — Но это она уже выговаривала и выспрашивала на ходу, на лестнице уже. Сестра бежала на ступеньку ниже.

— Третий день после резекции пищевода. Бабка — вторая койка справа от окна. Во время вечернего обхода небольшие боли были, но после укола уснула и приблизительно минут десять, как… да, полчетвертого было, минут десять, как проснулась от болей. Я зажгла свет, а она бледная, мокрая вся, пульс слабенький. Померила давление — верхнее восемьдесят пять. А вечером сто двадцать было.

— Тише. В палате спокойнее. Не говорите давление вслух. — И они вошли в палату.

На вечернем обходе больная эта действительно была спокойная, давление действительно было хорошее. Люся смотрела ее тоже. Как старший дежурный, как ответственный хирург, она наиболее тяжелых больных смотрела сама вместе с дежурным «по больным». Он-то должен быть уже здесь.

— А где доктор?

— Я прямо к вам побежала. По-моему, тяжелая очень.

С одной стороны, Люсе понравилось, что ее не только по форме, но по существу считают старшей, лучшей; с другой стороны — непорядок: дежурный «по больным» уже должен быть здесь.

— Попросите, пожалуйста, кого-нибудь вызвать его. И пусть заодно спросят, что делается в приемном покое. Если там нет никого, второго дежурного пусть позовут сюда тоже.

Люся уже не первый год, наверное уже третий год, как дежурит ответственным хирургом, а тяжелых больных боится так же, как и в первый раз. Да, наверное, все боятся тяжелых больных. И должен быть такой страх — иначе как лечить! Вот сейчас: шутка ли — бабке за семьдесят, а такую операцию только очень здоровому да молодому под силу перенести. Но вот это и есть истинный конфликт в хирургии: чем тяжелее операция — тем, естественно, нужно больше сил больному; чем тяжелее болезнь, тем тяжелее операция — тем, естественно, меньше сил у больного. Но это, так сказать, логика формальная, а большинство оперируемых все-таки выздоравливает, и это, так сказать, правда жизни. Интересно, где тут формальная ошибка.

Люся все это думала, продолжая слушать, щупать, выстукивать и измерять. Потом, когда в голове уже появились и накопились конкретные факты, мысли ее отвлеклись от проблем глобальных и сосредоточились на лежащей перед ней больной. Что же с ней? И что делать?

Сначала приходится что-то делать, а уж потом, по ходу, думать и стараться понять — что с ней.

— Срочно налаживайте капельницу, принесите кровь, полиглюкин. Манжетку с плеча не снимайте — давление все время измерять придется. Сестру со второго поста тоже сюда позовите — одна вы не управитесь. — Вошел второй дежурный, столкнувшись с уже выходившей Люсей. — В приемном все спокойно?

— Два часа уже никого не везут. Может, бог поможет, не привезут больше. А что здесь, Люсь?

— Ты эту больную знаешь? Видел раньше ее? После пищевода.

— А как же. Третий день уже, по-моему.

— Коллапс развился вдруг — давление упало. Посмотри живот. Вообще посмотри ее, пожалуйста. Девочки пока налаживают капельницу, а ты посмотри и выйди в коридор — скажи, что думаешь.

В коридоре она встретила еще одного дежурного, спешащего сюда же. Сейчас во всем хирургическом корпусе здесь была единственная освещенная палата. Как к маяку, стягивались дежурные на свет: три врача, несколько сестер, — а это еще только начало. Кому светит маяк. По ком звонит колокол.

Не слишком любезно, по-начальнически встретила Люся дежурного доктора, что вообще-то ей не было свойственно.

— Что же вы?! Ваша работа — раз вы по больным сегодня дежурите. Мы все уже здесь, а вы только идете.

— Так мне не сказали ничего. А телепатии, так сказать, не обучен. Ты как Начальник стала, мать: недовольна — и сразу на «вы». А что там, что случилось?

— Пойди посмотри.

Действительно, Люся стала иногда подражать Начальнику. Наверное, потому, что понимать его стала больше. Больше и лучше. Раньше она далеко не всегда бывала согласна с ним, когда он выдавал свои свечи негодования и возмущения, но теперь, подумав, она стала относиться к этому несколько иначе. Вот сегодняшний случай, например. В посетительской санитар выгонял родственника какого-то больного. Санитар громко кричал, так что все слышали: «Выйдите вон. Вы вчера были здесь пьяный, и вам запрещено приходить сюда». Она проходила мимо с Сергеем, он остановился, подошел к санитару и тихо сказал ему, чтоб другие не слышали: «Потише, потише. Правильно, его пускать не надо, но и кричать тоже не надо. Ему-то неудобно — тут чужие, дети, а может, и его дети». Санитар не понял: «Я извиняюсь, конечно, но ему запрещено. Нажрался вчера и пришел. Я как велели. Я-то что. По мне, хоть все… хоть как угодно ходят». А Сергей ему опять тихонечко: «Да нет, вы правильно говорили, но не надо кричать. Вчера он был пьяный, но человек же, зачем же обижать его сегодня так. Он и сам уйдет. Тихонечко — он и уйдет». А санитар отвечает: «Как хотите. Я как велели. Обязанность моя такая. Как работать? Один говорит одно, другой — другое. Я извиняюсь, конечно». Люсе показалось, что вроде бы Сергей и прав, а потом, когда Начальник втык ему делал, она Начальника тоже и, пожалуй, даже больше понимала. «Ты обругал санитара, который при исполнении своих служебных обязанностей делал то, что ему приказано было. Выполнял как надо. С твоей точки зрения, более активно, чем надо, не деликатно. А мне плевать на деликатность. Мне хуже, если не будет здесь такого санитара, а будут пьяные ходить в больницу. Вот он обидится, санитар этот, и уйдет! Да вас, врачей, я только свистну, набежит знаешь сколько! А вот где мне санитаров да санитарок взять? От твоей деликатности я скоро работать не смогу…» Он еще долго кричал на Сергея, и хоть Люсе нравилось, что и как говорил санитару Сергей, и хоть ей не очень, пожалуй, нравилось, как Начальник кричал на Сергея, она все же думала, что Сам прав. Начальник — хороший хирург. Начальник — хороший начальник, — она его начинала понимать. Но вот подражать ему все-таки не надо. А может, все уже знают? Нет. Сам-то он никому не скажет. Эх, «мне не к лицу и не по летам, пора, пора мне быть умней».