От мира сего - [16]

Люся опять порадовалась его самоанализу, его жесткости к себе, его отсутствию рисовки — так она воспринимала его реакцию на свои мысли.

Следом вошел Сергей и еще от двери начал:

— Машинку вашу я не брал…

— Как ты смеешь говорить так! По-твоему, я могу думать, что кто-нибудь взял, не сказавши? Хорошо же ты думаешь обо мне! Как трепаться да резонерствовать — тут ты на высоте!

Сергей смутился, покраснел.

— Простите. Я просто хотел сказать, что машинка у зава — печатают расписание на неделю, и взял он ее у вас утром, на ваших глазах и на моих, а вы говорили в это время по телефону и в ответ на его просьбу кивнули головой.

— Я прекрасно помнил, что кто-то взял. Не помнил кто и просто поэтому спрашивал. Как же надо относиться друг к другу, как же надо так не доверять друг другу, чтобы прийти в такое возбуждение! Как же вы все думаете обо мне, если такое возбуждение, если вся клиника уже знает?! А ведь тебе, да и многим сегодня еще оперировать. О больных вы совершенно не думаете. Все это результат беспредельной заботы о собственной репутации…

Но, в общем, все кончилось благополучно: некролог был вовремя напечатан в газете.

ПОРЯДОК ПРЕЖДЕ ВСЕГО

— Как это не знаешь кто? Ведь в сознании.

— Шок.

— И не отвечает?

— Посмотри.

Мимо глядели живые безжизненные глаза.

— Как вас зовут?

Даже ресницы не дрогнули. Пожалуй, это самое удручающее в шоке: сознание есть — и полная апатия, полная отрешенность. Еще не измерил давление, не посчитал пульс, а уже страшно.

— А «Скорая» что?

— А ничего. Из-под поезда — и все.

— Ничего не видно, кроме руки?

Рука висела на тоненькой веточке кожи. Вся размята. Ясно. Руку не сохранить. Убрать много придется: и лопатку, и ключицу.

— А кровотечение было?

— Не видишь? Размято все.

— Подмышечная артерия! Знаешь, размята, размята, а как хлобыстнет. Приготовил зажимы?

— Вон лежат.

— Сумасшедший! В один миг хлынет — и кранты, не остановишь.

— А я зачем? — рядом стоял Ефим с полотенцем, намотанным на кулак, — вслучае чего, сразу заткнет.

— Ага. Ну так давай быстрее в операционную.

— Сейчас? Сразу?

— А что?

— Давление около сорока.

— Черт! Ну ладно. Давай поднимать в приемном… Боюсь только, фуганет, как поднимем. Ну успеем.

— Боюсь трогать.

— Верно, да здесь неудобно и пьяные орут.

И как будто открыли шлюз: «Здесь, с мужчинами?! Никогда».

— Ну ложись, ложись. И никуда не ходи. Сейчас, как освободится перевязочная, мы тебе поможем.

— С мужчинами?! За кого вы меня принимаете?! Я сестра самого маршала…

— Ну ложись, бабуль, ложись.

— Вы не смотрите, что я неказисто одета. Вчера я была вбальном платье.

— Надо отключать уши.

— Сколько перелили?

— Пока только ампулу.

— И что?

— На том же уровне.

— Черт! Боюсь, засандалит. Ты стой, не отходи со своимполотенцем.

— Как пробка.

— Шутки тебе все. Обнажай другую вену тоже.

— Сейчас набор принесут.

— Все-таки страшно. Давай иартерию обнажим,

— По-твоему, я один, что ли, все это могу?

— Но я-то не ушел.

— Ну так обнажай. Кто держит? Ты старший — ты хозяин.

— Я с Фрунзе была на «ты»! А выкак со мнойразговариваете? Всех завтра в Совет Министров вызовут. Узнаете тогда!

— Как давление?

— Ну, может, сорок пять.

— Вот сволочь. Боюсь я его оставлять. Надо быстрейоперировать.

— А везти на лифте не боишься?

— Кретин. Не боялся бы — повез.

— Ну так — молчи.

— Позову Начальника. Пусть санкцию дает.

— Валяй.

— С мужчинами рядом положили! Вы знаете, кто я такая?! Мы с Буденным…

— Закрывай дверь, когда ходишь. И позови шефа. — Дверь закрыли.

Вбежала сестра с новой порцией крови — дверь открыли.

— Закройте! — Закрыли.

Другая сестра внесла стерильный набор. Дверь открыли. Опять закрыли.

Ввезли аппарат искусственного дыхания — опять открыли. Опять закрыли.

И все время врывалось:

— …с мужчинами!.. Где мои лакировки?.. Вы ответите!.. А вы кто такой… Платье бальное… Я сестра… Вас вызовут…

— Какое давление?

— Пятьдесят пять. — Пришел Начальник.

— Что, Сергей?

— Из-под поезда.

— И что?

— Вот рука. Вся размята.

— Кровотечения нет?

— Затромбировалось, наверное.

— В операционную чего неподнимаете?

— Боимся. Шок.

— Да-а.

— Как думаете? Поднимем давление если… Не дастизподмышечной?

— Ты стоишь на страже, что ли? — спросил уЕфима.

— Угу.

— Я сестра маршала…

— Что за крик?

— Пьяная.

— Так успокой ее, Сережа. Работать невозможно.

— Вы завтра все ответите.

Начальник взъярился и кинулся в коридор:

— Прекратите этот крик. Мы работаем.

— Я сестра…

— Мне все равно, чья вы…

— Завтра будете разговаривать…

— Разговаривать буду я и завтра. А вы немедленно прекратите!

— Как давление?

— Шестьдесят.

— До девяноста поднимем — и в операционную.

— Смотрите, как промокает повязка.

— Вот гадина. Поднялось давление — усилилось кровотечение. Это из малых сосудов.

— А артерия ничего — молчит.

— Молчи ты, дурной, сглазишь.

В коридоре продолжалась беседа Начальника.

— Ишь в очках! Из грязи в князи.

— Да поймите же вы! У нас здесь тяжелый больной. Мы работаем, а вы нам мешаете своим криком.

— А что же меня положили здесь? Вон мужчина лежит.

— Вас на минутку сюда. Сейчас возьмут в перевязочную.

— А я не привыкла так. Отдайте мои туфли.

— Отдайте ей туфли. Этот крик будет до завтра.

— Я сестра…

— Давление восемьдесят пять.

— Давай повезем осторожненько, не прекращая переливания.