От милиционеров к ментам - [6]

Представьте себе: Ленинград, белые ночи, масса народу – и облава. Решили сконцентрироваться именно на Сашкином саду. По показаниям потерпевшей, именно там они гуляли и у ее обидчиков в Сашкином саду были знакомые, да и по поведению ребят было видно, что они там – не в первый раз.

Имена преступников Екатерина знала, и мы предположили, что мысли об изнасиловании у них возникли только под утро – поэтому имена эти настоящие, они их от нее не скрывали. Собрались мы в отделении около полуночи, нас было человек десять. Вышли все в Сашкин сад и решили задерживать у памятника. Окружили людей на территории и стали им объяснять, что совершено серьезное преступление, необходимо пройти в отделение милиции, где мы со всеми познакомимся и потом всех отпустим – нам необходима помощь. Народ в то время у нас был сознательный, никто не сопротивлялся, не возмущался, не буянил. Построились в колонну и направились в отделение.

Трудно себе даже представить, что было бы, если такое сделали сейчас. Но тогда это было возможно. Да и вообще народ был более сознательным – я помню, как в Союз, и в том числе в Ленинград, приезжал в первый раз президент США. Дали команду: собрать всех валютных проституток и бомжей в отделение милиции и там держать. Сутки они сидели, и никто не возмущался, понимали, что политическая обстановка того требовала – не зря, что называется, по утрам политинформацию проводили.

В общем, привели мы народ в отделение милиции и разбрелись по кабинетам, начали опрос. Кто таких ребят знает, кто видел с девушкой и т.д. Так мы работали три ночи подряд. Наконец, на третью ночь, когда мы потеряли почти всякую надежду хоть на какой-нибудь положительный результат, наткнулись на одного парня, который заявил, что знает одного из парней.

Тут же мы установили, кто он, где живет – и выехали на задержание. Когда появились у него дома, то сразу же поняли, что попали "в цвет": он нас ждал. Дальше уже пошла техника: допросы, опознание. Он раскололся, рассказал, с кем был, и дал подробные показания. Оказалось, что двое других парней работают на Ленинградском адмиралтейском объединении (ЛАО). Едем мы вместе с потерпевшей и по фотографиям производим опознание. Тут же в цехе их и задерживаем. Оказалось, что вовремя: они уже знали, что их ищут, собирались уволиться и уехать в деревню. Все были задержаны, признались в изнасиловании. И тут приходят результаты судебно-медицинской экспертизы. Оказалось, что, после изнасилования тремя парнями, девушка Екатерина осталась девушкой, такое вот у нее строение.

Халатность

Говорят, от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Особенно для меня это актуально сейчас, когда, по прошествии десяти лет после ухода на пенсию, я очутился под следствием… Но это со мной не в первый раз. И мое первое столкновение с советским правосудием показывает, насколько в нем было много формализма.

Дело было где-то летом 1980 года. Я тогда работал старшим группы дознания Октябрьского РОВД Ленинграда. В то время отделов дознания как таковых не было: роль дознавателей выполняли участковые инспектора и инспектора уголовного розыска, назначенные приказом начальника отдела. Ну а для руководства ими назначался старший. Вот этим самым старшим и был я.

В одной из коммунальных квартир района, а их тогда было процентов 80-90, проживали два бывших милиционера Первого отделения милиции: Николай и Петр.

Раньше они работали вместе, вместе же получили комнаты в одной квартире – и отношения между ними были хорошие. Потом их пути-дорожки по работе разошлись, но совместное проживание, разумеется, осталось. Оба они были женаты. Николай, когда женился, переехал жить к жене, а Петр остался в своей комнате. Комната Николая пустовала, и Петра это очень устраивало, ведь фактически у него получалась отдельная квартира: комнат-то всего две и было.

Время шло, и у Николая где-то в деревне подрос племянник. И вот в один прекрасный день он приехал к своему дяде – учиться в ПТУ.

Разумеется, имея отдельную комнату в коммунальной квартире, Николай туда и поселил своего племянника. Однако появление постороннего парня для Петра, уже привыкшего к отдельной квартире, стало очень неприятным сюрпризом. Он начал потихоньку притеснять парня: то посуду за собой не помыл, то в туалете воду не спустил, то не там встал, то не там сел… Парень приехал из села, привык старших слушаться, но все же не вытерпел и пожаловался дяде: так, мол, и так, душит меня Петр, не дает проходу в квартире. Николай, естественно, разозлился и приехал поговорить с Петром.

Разговор между ними был сложный: каждый отстаивал свою сторону. Петр доказывал, что парень ведет себя плохо и его надо наказать, Николай – что Петр почем зря его обижает. Разругались они окончательно и разошлись, каждый будучи убежденным в своей правоте. Через некоторое время между Петром и племянником Николая произошел конфликт, и Петр, будучи крепким и здоровым мужиком, избил парня, при этом выбив ему несколько зубов.

Узнав обо всем случившемся, Николай не стал прибегать к самосуду, а подал заявление в милицию о привлечении Петра к уголовной ответственности. Вот это заявление передали на рассмотрение в группу дознания, то есть в мою группу, для проверки. Поручил я этот материал Антонине. Девушка она была добросовестная и грамотная, пришла к нам после окончания Высшей школы милиции (теперь это уже университет МВД). Антонина добросовестно всех опросила, выяснила суть произошедшего и, для решения вопроса о возбуждении уголовного дела, направила материалы на судебно-медицинскую экспертизу. В зависимости от итогов этой экспертизы, а именно выводов о степени тяжести полученных парнем телесных повреждений, и необходимо было решать: передавать материалы в следствие, если средняя степень тяжести, или направлять заявителя в суд – если легкая степень тяжести (возбуждать уголовное дело при нанесении телесных повреждений легкой степени имел право только суд или прокурор).