От Лондона до Ледисмита - [31]

Мы сходили с ума от того, что приходится сидеть без дела в лагере и наблюдать страшный обстрел, которому подвергается захваченная позиция на холме, и около четырех часов я вместе с капитаном Р. Бруком 7-го гусарского полка поехал на Спион Коп, чтобы посмотреть, какова же реальная ситуация. Я уже успел немного послужить, а у капитана Брука на счету было гораздо больше сражений, чем у других офицеров в последние годы. Ситуация произвела на нас такое впечатление, что мы решили отправиться к сэру Чарльзу Уоррену и рассказать ему о том, что видели. Бой шел на такой короткой дистанции, что не было возможности послать генералу соответствующие рапорты, поэтому он выслушал нас с большим вниманием и терпением. Было ясно одно: если ночью не удастся соорудить надежное и эффективное укрытие и втащить пушки на вершину холма, чтобы противопоставить их артиллерии буров, еще одного такого дня пехота не выдержит.

Вопрос был в том, можно ли доставить пушки на холм, а если можно, смогут ли войска удержаться? Артиллерийские офицеры осмотрели путь и сказали «нет» — пушки, даже если удастся дотащить их до вершины, немедленно будут выведены из строя вражескими снарядами.

Был созван еще один неформальный военный совет. Сэр Чарльз Уоррен хотел знать мнение полковника Торникрофта. Я был послан, чтобы переговорить с ним. Стояла непроглядная тьма. Каменистая и неровная дорога была безнадежно забита санитарными вагонами, отставшими солдатами и ранеными. Мне вскоре пришлось спешиться и я полез наверх, повсюду натыкаясь на потоки людей, извивавшиеся вдоль почти отвесных склонов горы. Наверху время от времени раздавались ружейные выстрелы. Остался только один цельный батальон — Дорсетцы. Все остальные были перемешаны. Офицеры собирали отдельные [416] взводы, роты и полуроты; там и сям формировались более крупные единицы, но не было никакой возможности ухватить в темноте кого-либо или что-либо. Темнота и пересеченная местность всех парализовали.

Я нашел полковника Торникрофта на вершине горы. Он сидел на земле, окруженный полком, который он взрастил, людьми, которые сражались за него как львы и следовали за ним как собаки. Я объяснил ему ситуацию, как мне велели, и как я сам ее понимал. Морские орудия для этой попытки уже готовы, саперы и рабочие отряды находятся в пути с тысячами мешков с песком. Что он думает? Но решение уже было принято. Он не получал никаких посланий от генерала и не имел времени написать рапорт. Бой был слишком жарким, слишком близким. Поэтому, ничего не зная и не ожидая никаких пушек, он решил отступить. Вкратце он так изложил свою точку зрения:

— «Лучше шесть целых батальонов у подножия холма, чем зачистка поутру».

Затем мы спустились вниз, ведя следом свой арьергард, очень медленно и осторожно, и когда земля стала более ровной, полки, как прежде, стали строиться плотными рядами.

Такова была пятая из числа операций, называемых сражением при Спион Коп. Она прославила солдат гораздо больше, чем генералов. Но когда все, что будет написано об этом, будет написано, и все горькие слова будут сказаны людьми, которые сами ничего никогда не делают, мудрый и справедливый гражданин вспомнит, что эти самые генералы, в конце концов, были храбрыми, способными, благородными английскими джентльменами, которые изо всех сил старались выполнить задачу, которая, вероятно, была невыполнима.

Мы попытаемся еще раз и, с Божьей помощью, может быть, преуспеем.

Спирменс Хилл, 4 февраля 1900 г.

Утром 25 января мы проснулись в самом мрачном настроении. Ночью я видел эвакуацию Спион Коп и не сомневался, что за этим последует отказ от всех попыток обойти буров слева, от переправ через Тугелу у Тричардс Дрифт. Мои предчувствия оказались верны. Солнце еще не взошло, а уже был отдан приказ: [417] «Немедленно перевезти весь багаж к востоку от Вентерс Спрюйт. Войскам быть готовыми выступать через тридцать минут». Общее отступление, вот что это такое. Буллер попытается, как сможет, вывести из сражения боевые бригады, а перед тем отведет свой обоз, затем — отступление за реку. Буллер! Значит, это уже не Уоррен! Прибыл главнокомандующий.

Армия была в замешательстве, недовольна неудачей, которую она не могла ни признать, ни понять. Противник ликовал. Во многих местах от вражеских позиций нас отделяло расстояние менее тысячи ярдов. Когда пехота начнет отступать, противник займет господствующую местность, откуда сможет атаковать ее со всех сторон. Сзади течет Тугела, глубокая быстрая река, которую далеко не везде можно перейти вброд, шириной восемьдесят пять ярдов, с крутыми берегами. Мы все приготовились к кровавым, возможно даже катастрофическим арьергардным боям. Но теперь, повторяю, когда ситуация сложилась таким образом, Буллер сам принял на себя командование. Он явился на поле боя — спокойный, неунывающий, как всегда непостижимый, ездил туда-сюда со своим усталым штабом и большой записной книжкой, держал всю операцию в сильных руках и придал ей такую форму, что мы переправились через реку в полной безопасности, с удивительной механической точностью, не потеряв ни единого человека и ни одного фунта припасов.