От Копакабаны до Амазонки - [90]

Сержанты, преисполненные сознанием своей силы и значимости, собирали митинги и выносили резолюции о верности новому президенту, делу национальной независимости и самостоятельного развития Бразилии. Четверо из них были избраны депутатами парламентов штатов, военный министр генерал Хруэл перевел их в другое место. Волнения, демонстрации. Сержанта Гарсиа, которого я тщетно пытаюсь поймать, выбирают в федеральную палату депутатов. Радость, ликование, демонстрации сержантов по всей Бразилии: впервые один из них будет заседать в центральном парламенте. Военное министерство запрещает им являться на заседание, посвященное вступлению в должность Гарсиа, в военной форме; некоторые приходят нарочно, в том числе один сержант из гарнизона охраны президентского дворца. На следующее утро перед строем капитан зачитал приветствие сержанту, избранному в парламент, сказав, что это честь для всей армии, но… устав есть устав… сержант, нарушивший приказ о запрещении являться в парламент в форме, выйдите из строя! И все сержанты сделали два шага вперед. Начальство не успело прийти в себя от удивления, как за ними двинулись капралы. Стой! Но уже двинулись солдаты… Больше никто не настаивал. Ведь «Потемкин» не только кино.

Мне так и не удастся встретиться с сержантом-депутатом Гарсиа, который представляет 40 тысяч бразильских унтер-офицеров. Но меня принимает президент Гуларт, улыбающийся, дружелюбный… и прямой. Мы, кажется, меняемся ролями — первый спрашивает он:

— Селсе Фуртаду говорил мне о вас… Честно, что вы думаете о Бразилии?

Я приготовился только задавать вопросы, но перед лицом такой настойчивости мне ничего не остается, как честно выложить мнение заезжего иностранца:

— Бразилия? Я поражен ее величиной, ее размахом… особенно тем, как на одной территории сосуществует столько форм социального устройства — от первобытных индейцев до современных заводов, не минуя средневековых феодалов; все это можно найти, проехав с севера на юг, все соседствует друг с другом в пределах одной страны. Это невероятно… и невольно спрашиваешь себя: неужели одни и те же законы действуют на всей территории?

Я пытаюсь вернуться к своей более легкой роли, но президент не поддается: «А наше будущее?»

— Повидав и поговорив с вашими инженерами в Паулу-Афонсу, с добровольцами Пиндар-Мирпна, потрогав руками ваши баснословные богатства, я теперь убежден, что, несмотря на голод и нищету, если осуществятся основные реформы, если пройдет закон об иностранных прибылях, Бразилия войдет через двадцать лет в десятку самых передовых стран мира. У вас есть земля, ископаемые, пространство и люди. Ни у Франции, ни у Англии нет столького сразу.

Президент Гуларт кивает головой, он спрашивает по-португальски; я отвечаю по-французски. Приглашенный для перевода консул молча следит за разговором, но тут он не выдерживает: «Двадцать лет! Двадцать лет? Не мало ли?» Президент подскочил и заговорил так, что резко очертились скулы: «Нет, конечно нет! Даже раньше, чем через двадцать лет, я убежден. Уверен!»

На президентском месте сидит сейчас волевой, упрямый человек, потерявший половину своей власти, но обретший ее через год, когда всенародный референдум подтвердил его полномочия десятью миллионами голосов. Ни один генерал не пикнул, сержанты могли снять амуницию и лечь спать.

Разговор течет без определенного русла, и президент Гуларт с естественной легкостью переходит от темы к теме. Внешний долг? Во-первых, больше не увеличивать его, ограничить ввоз иностранных капиталов и восстановить торговый баланс экспортом миллионов тонн железа из Минас-Жераиса через федеральную «Компанию долины Рио-Досе», созданную государством, так что расходы в валюте возвратятся прямиком в государственный карман. («Ханна корпорейшн» была привлечена к суду несколько месяцев спустя за то, что незаконно отхватила кусок гигантского железорудного пирога в Минасе.) Даже если вывоз увеличить в три раза, это составит лишь незначительный процент общего объема месторождения, так что за будущее можно не опасаться. Вообще в Бразилии учтено едва ли 10 процентов всех богатств. Недавно, скажем, были обнаружены колоссальные залежи касситерита в Рондонии, Акри и в Гоясе.

Президент не надеется на быстрое одобрение коренных реформ, особенно это касается аграрной: даже в урезанном виде, направленная лишь в поддержку мелких и средних хозяйств, она наталкивается на решительное сопротивление. По он верит, что упорство и необходимость возьмут верх, время работает в этом направлении. Это самозабвенное желание добиться аграрной реформы и провести прочие левые начинания особенно удивляет в человеке, у которого кабинет заставлен статуэтками святых и который сам является одним из крупнейших землевладельцев Бразилии. В голосе его клокочет сдерживаемая ярость против гриллейро и спекулянтов, прикарманивших участки вдоль только что проложенных магистралей: они не дают тем самым отправить на освоение глуши безденежных добровольцев и наживаются за счет государственных работ. Он обещает навести здесь порядок. Он признает, что уязвимым местом его правительства остается внешняя политика. Он считает, что курс на самостоятельность — единственно приемлемый для Бразилии. Континентальная солидарность не означает подчинения, независимость свидетельствует об уважении суверенитета, а демократия требует и того и другого. «Американцам самим не понравилось бы, — подчеркивает президент, — если бы с ними консультировались по каждому международному шагу Бразилии. Это было бы некорректно и неприлично, да и не принято в дипломатической практике. Бразилия, встав на путь развития, обращается ко всем народам: если мы решаем закупить чешские вертолеты, потому что они стоят всего 75 тысяч долларов, вместо более роскошных американских, которые обходятся в 150 тысяч долларов, то мы просто-напросто совершаем выгодную сделку, а не идем на идеологическую уступку. И мы, конечно, не собираемся отказываться от изучения предложений СССР по строительству объектов тяжелой индустрии, в частности в области электроэнергетики — решающей для развития страны. Если предложения совпадают с национальными интересами, почему бы не изучить их со всем вниманием? Коммерция есть коммерция. И государственная торговля должна давать наибольшую прибыль для народа. Правительство не думает и не собирается отходить от этой демократической традиции».