От Копакабаны до Амазонки - [56]

Словом, бразильские помещики стремились стать вассалами того иностранного хозяина, который был сильнее. Конечно, это была близорукая политика. Но разве не сказано уже давным-давно, что исторические перспективы могут правильно оцениваться только с больших расстояний?

В Ресифи в 1810 году мистер Генри Костер, влиятельный член английской колонии, вдруг становится сеньором Энрике да Коста, а вместе с тем владельцем обширных плантаций сахарного тростника, предприятий по его обработке и массы рабов. Пример вполне типичный.

Со временем господа сахарного северо-востока Бразилии обзаводятся библиотеками и пианино. И если этот край «не дал стране не только ни одного святого, но даже и ни одного аскета», то зато отсюда вышло немало крупных администраторов, дипломатов, государственных деятелей, поэтов, математиков, музыкантов, художников… Рабство законно существовало здесь вплоть до 1888 года, несмотря на множество кампаний в пользу освобождения, которые велись по всей стране, включая и северо-восток.

С конца XIX столетия в пейзаж района вписываются промышленные предприятия. Развивается концентрация производства. Крупнейшие магнаты стали проживать в городах, «руководя» делами издалека, через «аппарат». Но все это мало что изменило. Феодализм оставался по-прежнему царствующим. Он пережил все эпохи: завоевание страны, независимость, империю, республику — целых четыре столетия — и не потерял ни своей экономической гегемонии, ни своего политического всемогущества. Сегодня латифундисты держат в своих железных руках избирателей по своим округам, и с этим их засильем никто здесь не в силах бороться.

Португалия с ее монопольными правами в экономике, затем голландцы и англичане с такими же правами не дали бразильским латифундистам превратиться в коммерсантов и промышленников. Этими последними в Бразилии все время были пришельцы — португальцы, голландцы, англичане. Они организовывали и монополизировали здесь торговлю, экспорт и импорт. Награбленные таким путем средства колонизаторы переводили в свои метрополии, где и наращивали промышленность, запрещенную в Бразилии.

Бразилия с самого начала была осуждена на роль поставщика сырья для других. Огромная территория, рабовладельческий строй, малое число европейского населения и слабая населенность страны вообще — все эти факторы исключили здесь войну за независимость того же типа, какая произошла в США. (Соединенные Штаты Америки — вот ирония судьбы! — позже стали играть по отношению к Бразилии ту же роль, какую некогда играла Англия по отношению к самим США.) Бразилия не закрыла своих границ для иностранцев, не прибегла к изоляционизму, столь способствующему индустриализации страны и развитию постоянного внутреннего рынка. В итоге Бразилия, как отмечает Ренато Мендонса, подчинила свою экономику внешнему рынку и все время пробавляется ролью международного поставщика сырья и полуфабрикатов.

И никакие попытки в иных направлениях экономического развития результата не дали. В конце XIX столетия, еще на заре республики, Барбоза Лима сделал кое-какие усилия с целью поощрить развитие национальной промышленности посредством государственного кредитования. Предприниматели воспользовались кредитами, но государству не возвратили ни копейки. Идея Лимы, как таковая, была дискредитирована. Однако в определенном смысле прецедент не был забыт, и бразильские дельцы и поныне получают от казны немало безвозмездных субсидий, которые они используют исключительно в своих корыстных целях.

Что же касается жизни трудящихся сахарного северо-востока, то она и сегодня несет на себе все мрачные следы рабовладельческих традиций. В официальном документе — книге «Аспекты сельскохозяйственной экономики Бразилии» — об этих районах говорится: «В здешних хозяйствах люди работают от зари до зари с маленьким перерывом на обед… Трудятся они почти обнаженными. Они страдают от многих болезней. Их жилища — жалкие халупы».

Как и в прошлом, здесь царит голод, крепостническая эксплуатация, нищета. В поисках работы и хлеба люди из деревень бегут в города, но и там не находят ни того, ни другого…

Псевдоиндустриализация, гальванизируемая государственными субсидиями, которые используются не по назначению, отмечает Жильберто Фрейри, не может иметь перспектив. «Ведь она обогащает ничтожное число и без того богатых и еще больше обездоливает огромные массы и без того обездоленных людей труда».

Когда я прибыл в Ресифи, эту столицу бразильского северо-востока, сахара и штата Пернамбуку, богатые и бедные стояли здесь лицом к лицу и борьба между этими двумя непримиримыми лагерями была в самом разгаре.

Глава XI РЕСИФИ, ПОРОХОВОЙ ПОГРЕБ СЕВЕРО-ВОСТОКА

Для смертного всякая смерть страшна, но нет горше смерти, чем смерть от голода.

Гомер

Взмучивая пыль босыми ногами, тяжелым мерным шагом, придавленный грузом солнца и мотыги, по обочине идет человек; рубаха потемнела от пота, выцветшие штаны подвернуты, лицо скрыто тенью широкополой самодельной шляпы, идет, не обращая внимания на редкие машины.

Мы тормозим, и человек отшатывается, на удивленном лице с подтеками пота застывает тревога. Протягиваю сигарету, он не решается взять. Кто я такой и с какой стати вдруг угощаю чем-то? Заговариваю, но он не слушает. Лихорадочные глаза ощупывают мое лицо, силясь разгадать меня, слова ведь обманчивы, и он пытается определить: друг или враг? Едет в машине, в туфлях?..