От Копакабаны до Амазонки - [38]
Они встретили здесь того самого Карамуру, в память о котором до сих пор читается молитва в одной из 228 церквей первой бразильской столицы и след которого так старался отыскать Блэз Сендрарс. Безрезультатно…
А почему Карамуру не мог быть французом? В те времена, когда Европа открывала мир в поисках золота и пряностей, когда князь Курбский впервые пробил окно в Сибирь ради мягкого золота — ценных мехов, — в это время, гораздо раньше португальского адмирала Кабрала и его флота, малуанцы[39], эти рыцари без страха и упрека, по воле ветров и течений прибывшие в Бразилию, уже смешивались с дружественными индейцами, добывали красящее дерево. И почему Карамуру, соблазненный жарким небом, ласковыми пляжами и внимательными индейцами, не мог в самом деле остаться на постоянное жительство на этом чарующем берегу?
Но как только прошло первое увлечение и первые ночные купания при голубой луне, завоеватели, хорошо при-пятые добродушными индейцами, все-таки глубоко разочаровались в новой земле. Пришельцы увидели, что у «дикарей» нет ни браслетов из драгоценных камней, ни золота вокруг шеи. Нет даже и пряностей. Следовательно, вести обмен не на что. Рай действительно был, но он не обещал никакой коммерции. Колония влачила жалкое существование.
Но так было лишь до появления сахарного тростника и черных рабов для его возделывания. С этого времени Венеция теряет свое торговое значение, а Африка начинает испытывать самую безжалостную за всю историю мира выкачку крови.
Рабство — наиболее очевидная цель войн античности, рабство, осуществлявшееся древними евреями с большей мягкостью, чем греками и римлянами (в Рим было депортировано миллион галлов!), рабство, исчезнувшее в христианскую эпоху с тех дней, как при Карле Великом европейцы научились использовать в работах лошадь, рабство вдруг опять подало признаки возрождения на американской земле. Это означало возврат вспять на многие века. Принцип Гесиода «Для богатого раб то же, что для бедного вол» вновь становится актуальным.
Индейцев, плохих земледельцев, да к тому же массами гибнувших от болезней и разбегавшихся по лесам, нужно было заменить «черным деревом», «штуками», «тюками»[40]. Ввоз рабов из Африки, начатый весьма застенчиво, вскоре превращается в постоянное и очень выгодное дело.
Нуньо Тристан, пленивший в 1444 году в бухте д’Аргэн 80 африканцев, которых он доставил в Португалию, как бы подал первый сигнал. Его величество Фердинанд V Испанский узаконил начинание: он потребовал от своих представителей в Америке использовать черных на плантациях. Так установилась работорговля, практиковавшаяся потом целых три столетия. Ее последствия сказываются в мировой жизни вплоть до наших дней.
Одна за другой в работорговлю включились многие страны Европы. Португальцы, поднимаясь по Нигеру «на 800 лье» (то есть более чем на 3500 километров), ежегодно продавали 12–15 тысяч невольников. Занимались этим также голландцы и датчане. Английская «Королевская компания» только за десять лет вывезла из Африки 46 тысяч «тюков», отдельные работорговцы — англичане — 42 тысячи «штук» за три года. Лишь за один год и только из Лондона и Ливерпуля отошло 100 кораблей, чтобы совершить плавание по знаменитому треугольнику. Одна его сторона: Европа — Африка; суда шли со всякой чепухой на борту для «обмена». Другая сторона: Африка — Америка; суда были наполнены захваченными для продажи в рабство африканцами. Наконец, третья сторона: Америка — Европа; суда везли сахар, позднее хлопок или другие продукты.
В ту эпоху не было ничего выгоднее работорговли: каждый рейс по треугольнику умножал вложенный в него капитал минимум в десять раз…
Во всем практичные англичане оказались самыми организованными и в этом виде коммерции. Только за десятилетие, с 1678 по 1688 год, они, как явствует из официальных отчетов, вывезли 25 тысяч рабов лишь через одну контору Лампея. Кроме того, они ежегодно вывозили по 14–15 тысяч человек из Гвинеи и по 4–5 тысяч из Анголы. Значит, всего за это десятилетие британским флотом было перевезено 215 тысяч невольников!
Французы в гонку работорговли включились более или менее последними. Традиции Вильгеньона оказались еще столь действенными, что французский парламент в 1571 году заставил освободить черных, которых один из капитанов-работорговцев выставил для продажи в Гавре. Правда, несколько коммерсантов из Дьеппа, Руана, Сен-Мало уже и в то время «ведут некие дела в Гвинее». Но ничего существенного, организованного, систематического, грандиозного пока еще нет. Так, мелочная торговля…
В начале царствования Людовика XIV португальцы, испанцы, англичане и голландцы вгрызаются друг другу в глотку, борясь за монополию в торговле рабами, сахаром и пряностями. Франция же не имеет флота…
Появляется Кольбер. В 1664 году он организует французскую работорговлю уже официально, основывая «Вест-Индскую компанию». Одним из главных ее акционеров становится маршал де Туренн.
В 1670 году Государственный совет Франции благословляет работорговлю установлением пятипроцентного налога на доходы от нее, поскольку «ничто так не способствует умножению колоний и обработке земель в них, как прилежный труд негров».
