От КГБ до ФСБ (поучительные страницы отечественной истории). книга 2 (от МБ РФ до ФСК РФ) - [15]

Сотрудничество, конечно же, было, но РПЦ не была единственным объектом интереса органов КГБ. Автор настоящей книги знал это даже по работе своих коллег из небольшого управления КГБ Таджикской ССР по Курган-Тюбинской области. Больший интерес там уделяли мусульманским фундаменталистам.

Но, по всей стране, не меньший, а, пожалуй, и больший интерес представляли иные религиозные конфессии, особенно нетрадиционные. Они ведь были новые и обычно западного происхождения. Об этом критики почти не говорили, сосредоточив основной удар на агентов в системе РПЦ. С чего бы это такое внимание к РПЦ? Николай Рыжков назвал это настоящим моральным террором.[103]

Заметим, что ранее{31} уже говорилось, что сотрудничество сотрудничеству рознь. А теперь есть возможность ознакомиться с высказыванием митрополита Виленского и Литовского Хризостом, который сказал: «Я хотел, чтобы комиссия выявила тех, кто предавал, клеветал, доносил на прихожан: такие духовники действительно заслужили наказания — изгнания из наших рядов. Сам я контактировал с КГБ, но стукачом не был. А контактировать, я был вынужден: такова была система. Я уверен, что подавляющее большинство архиереев вынуждены были вступать в контакты с органами. Весь вопрос в том, каков был стиль этих контактов: одни выслуживали и делали все, что им велели. Другие могли спорить, не соглашаться, отстаивать свою правду, как это делал я. В самих же контактах с КГБ я ничего предосудительного не вижу? Это был орган государства, а мы — его граждане».[104]

6.3.2.1. В стране существуют так называемые традиционные религиозные конфессии. Это, прежде всего православие, ислам, буддизм и иудаизм. Но после 1990 года усиленно рвались на сцену новые нетрадиционные верования.

«Старым» это не нравилось. «Сектанты, поддержанные определенными зарубежными силами, враждебными России и православию, стремятся не допустить возрождение нашей Державы, — говорил епископ Владивостокский и Приморский Вениамин. — Они бросились к нам, как в пустыню, с большими долларами для проведения политики расчленения нашего народа на множество сект разных толков. Они, как бациллы, как моль, как ржавчина, разъединяют государственность и единство русского народа. Против них надо применять специальные духовно-государственные средства, точно так же, как мы применяем средства от моли, ржавчины или бацилл».[105]

Ладно, это мнение архиерея Русской Православной Церкви. Можно сказать, лица заинтересованного. Этой традиционной конфессии новые секты не нужны как конкуренты. Но это же говорили и некоторые убежденные атеисты.

Обратимся к мнению компетентных специалистов из системы госбезопасности. Тот же Ф.Д. Бобков написал: «Власти должны видеть опору в религиозных центрах России, которые пережили вместе со всем русским народом немало испытаний и сохранили лучшие свои традиции.{32} Что касается зарубежных центров, они, возможно, пропагандируют гуманистические цели, но отнюдь не способствуют сплочению верующих, а значит, не будут служить и народу России».[106] Заметим, что у написавшего этого был очень большой практический опыт в деле религиозной политики. Тем более, что в коммунистические времена единственное косвенно разрешенное инакомыслие было религиозным. Но те времена прошли, наступил другие, которые принесли свои проблемы для Русской православной церкви.

В этой ситуации Валерий Зорькин предлагал: «Исторически сложившиеся традиционные религиозные культы должны всемерно приветствоваться и поддерживаться поскольку они способствуют нравственному оздоровлению общества и помогают противостоять удушливой волне пошлятины, упакованной в блестящую обертку «масс-культуры». По понятным причинам эта поддержка Русской Православной Церкви должна оказываться на общегосударственном уровне, а остальным религиям (исламу или буддизму, например) — на региональном».[107] Однако такой поддержки не было.

Хотя о необходимости православия говорили и позже. «…В России доминировать должно именно православие, поскольку именно православная церковь была тысячу лет на Святой Руси, именно православная вера заложена в русском народе на уровне генов. Кому-то кажется, что это не так, что всякая вера из народа вытравлена за время Советской власти, но это, скорее всего, будет нерусский человек, над колыбелью которого не молилась бабушка, которого не таскали в церковь тайком от отца-коммуниста, который сам не бегал и не смотрел, затаив дыхание, на крестный ход в Пасху…Да, конечно, нынешнее влияние православной веры несравнимо с тем, каким оно было до революции, но оно восстанавливается и крепнет год от года. А надо бы резко ускорить этот процесс. Надо!».[108] Заметим, что написано это было в 2003 году, а в середине 90-х годов бал правил религиозный плюрализм.

Разноголосица религиозного влияния подрывала идейное спокойствие населения. Но выглядело как еще одно проявление плюрализма. Тем более, что законом о свободе совести эта самая свобода и была провозглашена. Свобода совести. Красиво сказано. Умеем же написать, если захочем. Вот только красивые слова не всегда приводят к красивым делам. Нередко новые религии несли и новые проблемы, а порой и скандалы.