От иммигранта к изобретателю - [107]

Такие предприятия как Дженерал-Электрик-Компани, Вестингауз-Компани, Истман-Кодак-Компани и многие другие индустриальные корпорации Америки поддерживают научные исследования и усовершенствование лабораторий. В этих лабораториях ученые работают над применением накопленных богатств науки и зависящей от них техники, как об этом хорошо сказал в свое время Гельмгольц. Всё это напоминает мне то, что я видел в значительно меньшем размере в Германии около сорока лет тому назад, когда я был студентом. Мы взяли хороший пример с Германии, но сегодня мы ее перегнали и наше продвижение идет так ускоренно, что европейцы остаются позади нас. Научно-исследовательский дух вошел в наши университеты и оттуда распространился в наши промышленные организации. Индустриальные лаборатории ждут от университетов всё больше и больше высококвалифицированных научных специалистов. Запрос превышает наличие научных сил и вследствие того, что промышленные предприятия могут платить более высокое жалованье, чем университеты, становится трудно привлечь талантливых и многообещающих молодых ученых к академической карьере преподавателя. Качество преподавателей в университете временно пока ухудшается, но качество индустриальных научно-исследовательских работников продолжает расти. В общем, однако, страна наша идет вперед. Окончившие университеты насаждают в промышленности университетский научный идеализм. Руководители передовых индустриальных предприятий уже признают, что культивирование научного идеализма является залогом успеха нашей американской индустрии. Прислушайтесь к докладам, которые читаются научными специалистами, и вы поймете, что промышленные предприятия фактически проводят в жизнь новую доктрину научного идеализма.

Но я должен вернуться к основной нити моей книги. Когда стало известно, что Американская телефонная и телеграфная компании приобрела патент на мои провода высокой индуктивности, начали распространяться всевозможные слухи об этом изобретении и о баснословной цене, уплаченной за него. Газеты любят эти слухи, потому что их любит читающая публика. Публика — это ребенок, которому нравится слушать сказки. Единственной положительной стороной этой газетной шумихи было то, что она помогла мне продать мои изобретения, касающиеся электрической настройки и детектирования в беспроволочном телеграфе. Они лежали без применения много лет, ожидая дальнейших усовершенствований в радиотелеграфе, при которых они могли быть полезными. Электрическая настройка и электрическое детектирование являются основными элементами в сегодняшней радиотехнике. Беспроволочный телеграф раннего периода представляет собою лишь слабое подобие современной радиотехники, и мир должен был ожидать на протяжении сравнительно долгого времени новых открытий, которые положили основание эпохальным изобретениям таких новых людей, как Ли Ди Форест и Э.X.Армстронг. Нужно было ждать также появления больших индустриальных исследовательских лабораторий, перед тем как электрическая настройка и детектирование могли найти себе применение. В ранний период беспроволочного телеграфа я предложил несколько новых усовершенствований, позволявших успешное применение настройки и детектирования, но мои предложения остались почти без внимания. Газетная шумиха, о которой я только что упоминал, сделала людей более внимательными.

Однажды утром в мою канцелярию в Колумбийском университете вошел господин и представился мистером Грином, организатором Американской Маркони-Компани. Он был полон энергии и выглядел очень деловым человеком.

— Собираетесь ли вы продать ваши изобретения в радио и в беспроволочном телеграфе? — обратился ко мне мистер Грин без предварительных вступлений.

— Да, я готов их продать, — ответил я, чувствуя как мое сердце сильно забилось от этого неожиданного лаконического вопроса.

— Сколько вы хотите за них? — спросил мистер Грин.

Я назвал ему первую пришедшую мне в голову цифру. Далее он спросил, не хотел бы ли я взять половину наличными и половину в акциях. Я попросил его сутки на размышление.

— Хорошо, — сказал он и пообещал явиться снова на другой день в те же часы.

На следующий день он явился и продажа была закончена. Он немедленно выдал мне условленную сумму наличными, а я согласился представить некоторые документы перед тем как будет выплачена окончательная сумма. Я был хорошо знаком с торговыми операциями на моей родине. Мой отец часто брал меня на ярмарки, где он покупал и продавал скот и лошадей. Я хорошо помню никогда не прекращавшееся барышничество, которое часто кончалось неудачей. Чем ближе вы приближаетесь к Константинополю, тем больше проявляют себя восточные методы торговли. У мистера Грина не было этих восточных привычек и его исключительное безразличие к цифрам, фигурировавшим в нашей комерции, ужаснуло меня. Он считал само собой разумеющимся, что я выполню все условия нашего договора. Всё это льстило моему самолюбию, но во мне было слишком много восточного, чтобы принять без всяких опасений его очевидную и безоговорочную веру в меня.

Мне напоминает это об одном случае, происшедшим восемь лет тому назад. Сербское правительство послало мне телеграмму, прося заключить в Америке контракт на покупку пяти тысяч тонн свиного сала. Я был в Америке во время войны единственным сербским дипломатическим и консульским представителем. Я позвонил представителям фирм «Свифт» и «Армор» по телефону и попросил их сообщить мне цену через сорок восемь часов. Два дня спустя я встретился с ними в моей канцелярии, при этом присутствовало также несколько военных сербских представителей. Контракт был заключен меньше, чем за тридцать минут, и когда я сказал сербским представителям, что он был на сумму в один миллион долларов, они перекрестились. В Белграде, заявили они мне, заключение такого контракта потребовало бы по крайней мере целый месяц. Я удивил их так же, как удивил меня мистер Грин, и торговое соглашение с фирмами «Свифт» и «Армор» сильно напомнило мне о моих переговорах с Американской Маркони-Компани.