От Голливуда до Белого дома - [7]
В 1900 году дед наконец признался царю, что мама — его дочь, а не племянница, и по специальному царскому указу она получила титул графини Кассини, который унаследовали мой брат и я.
Мама не отличалась классической красотой, но, несомненно, была очень привлекательна, с легкой чертовщинкой — отражением ее характера. У нее были тонкие черты лица и выразительные глаза. Природа наделила ее бархатным голосом (много лет она старалась повторить успех своей матери-певицы), и она без малейшего акцента говорила на английском, французском, немецком, мандаринском диалекте китайского и русском. А вот в итальянском мама была не так сильна, потому что ей пришлось выучить его достаточно поздно.
Осенью 1919 года настал переломный момент маминой жизни: ей предстояло выплыть или утонуть. Муж ушел на войну, оставив ее без средств к существованию; она могла рассчитывать только на деньги, вырученные от продажи креста работы Фаберже и других фамильных драгоценностей. (Сумма эта оказалась очень скромной, ведь в те годы рынок был наводнен артефактами из России и «бесценные» вещи стоили совсем дешево.) На руках у нее остались двое хнычущих детей с коклюшем, а то и похуже, как она полагала, и впервые рядом не было слуг.
К трудностям жизни мама была готова не лучше, чем отец, но она обладала неукротимым инстинктом выживания. Опасаясь за наше с братом состояние, мама немедленно повезла нас в Швейцарию, прелестный городок Монтрё на берегу Женевского озера, где пульмонолог заверил ее, что мы абсолютно здоровы. И вот тут мама столкнулась с более серьезной проблемой: а что делать дальше? Много лет спустя она призналась, что были моменты, когда она готова была в отчаянии броситься со скалы, но нам с братом она этого никогда не показывала. Мне мама всегда казалась полной жизни оптимисткой, неистощимой на новые идеи, шутки, меткие наблюдения и предложения.
Сначала мы жили в пансионе, где мама готовила нам спагетти на плитке. Скоро она стала встречать на улицах Монтрё старых друзей — город был наводнен русскими беженцами, как и вся Европа. Русская великая княгиня Елена[19] была там со своим мужем, греческим принцем Николаем. Король и королева Греции[20] временно жили в изгнании в Люцерне. Были в Монтрё и американские туристы, среди них — светские львицы Руфь Ханна (дочь сенатора Марка Ханны) и Марта Хой, хорошие знакомые мамы.
Все они советовали ей начать карьеру в области моды. У мамы не было специального образования, но было врожденное чувство стиля, и она знала главный секрет моды — как быть дерзкой без вульгарности. Она всегда обладала изрядной смелостью в своих модных начинаниях и создавала новые тренды еще в Вашингтоне. В Монтрё на деньги, взятые в долг у греческой королевы Софии, мама открыла в «Гранд-отеле» небольшой бутик. Там продавались шляпки и сумочки, детская одежда, которую демонстрировали маленькие греческие принцессы, и другие очаровательные мелочи. Великая княгиня Елена иногда помогала маме, замещая ее в бутике. Титулованная продавщица привлекала клиентов, и модный бизнес начал приносить небольшой доход.
В один прекрасный день мама повстречала на улице князя Константина Кантакузена[21]. Кантакузены были среди пяти или шести самых богатых семей в России, а теперь у них оставалась только вилла, которую они подарили несколько лет назад своему преданному слуге. Когда семья бежала от революции в Швейцарию, этот слуга настоял, чтобы они поселились на вилле, и снова начал им прислуживать. У Кантакузенов был прекрасный дом в горах рядом с Монтрё, но никаких средств к существованию, а у нас — небольшие деньги, но никакого жилья. Мама с князем заключили сделку, и мы переехали на виллу Кантакузенов. Она представляла собой огромное каменное строение комнат в сорок, не меньше.
Князь Кантакузен был мужчиной с суровым, иконописным лицом, черной вандейковской бородкой, абсолютно лысой головой и горделивой осанкой. Я мог бы представить его в роли средневекового византийского рыцаря, размахивающего мечом. Но в жизни мне приходилось видеть его за куда более скромными занятиями: например, он подносил сундуки с товарами в мамин бутик. Мама говорила мне: «Видишь, Оли, на что способен настоящий джентльмен. Он не боится никакой работы, не считает зазорным носить чемоданы».
Нас с братом работа не интересовала, и в бутике мы бывали редко. Мы были предоставлены сами себе, целыми днями резвясь в горах. Мама всячески поощряла наши занятия спортом. Ее беспокоил мой болезненный вид, и она считала, что энергичные упражнения благотворно скажутся на моем здоровье. Вполне резонно она полагала: чтобы выжить в этом пугающем новом мире, мы должны быть сильными.
Все это время мы не получали никаких известий от отца. Колчака убили в Сибири, белая армия отступила. Больше года мы ничего об отце не знали. Наконец, однажды мама пришла домой в слезах. Отец нашелся в Японии, в Йокогаме. Она послала ему денег, и он вернулся к нам.
