От дома до фронта - [17]
Все на занятиях. В окне потихоньку развиднелось, но декабрьский день короток, и вскоре опять сумерки. Придут с занятий — засветят лампу. Пока я болею, тетя Дуся исправно заряжает лампу керосином. Она иногда заглядывает ко мне среди бела дня в длинном теплом пиджаке и мужских башмаках.
Присядет на кровать, угостит семечками. Тоненькая струйка семечек побежит из ее горсткой сложенной руки в мою. Грызем семечки — «самарский разговор». Тетя Дуся сплевывает на пол, сумрачно вздыхает — со дня на день должны призвать ее мужа, ждут повестки. Молча ерзает большими башмаками по полу, вся во власти тревожных дум, стряхивает шелуху с пиджака, с подола юбки и поднимается — пойдет по своим делам.
Я опять одна, но одиночество не тяготит — редко случается побыть одной.
Дама Катя вернулась домой раньше всех, в руках… еловая веточка, котелок с супом и пайка хлеба для меня.
— Двенадцать населенных пунктов, сто тридцать пленных, шестнадцать автомашин и чего-то еще… — сообщает она с порога.
Теперь каждый день хорошие известия. Пока мы тут проваландаемся на курсах, может и войны на нашу долю не остаться.
Дама Катя зажгла лампу, приладила еловую веточку над моей кроватью, воткнув ее в обои. С супом надо обождать: девчата принесут что-нибудь на растопку — тогда согреют суп.
Она присаживается на мою постель, сложив на коленях руки. Из просторного ворота гимнастерки торчит белая хрупкая шея.
— Теперь уже скоро должно прийти письмо от моих, — говорит Катя, уставившись в одну точку перед собой. Со дня на день должны освободить Можайск. — Они такие неприспособленные…
Я ей говорю все то, что мы обычно говорим друг другу: они живы, целы, отыщутся, и письмо вот-вот придет, надо терпеливо ждать.
Чтобы развлечь ее, я достаю наугад у себя из-под головы прошлогоднюю тетрадку какого-то школьника.
— Тема: «Приметы весны».
Катя крепится, не вздыхает больше, слушает и даже улыбается.
— Послушай, Катя, давай попросимся в одну часть.
Она оборачивается ко мне, кивает, пододвигается ближе, обнимает меня за шею.
И тут нас застают ввалившиеся девчонки. Зина Прутикова делает нам выговор, в первую очередь мне: я распространитель гриппозной заразы и не должна обниматься… Резонно.
Они принесли кое-что для черной прожорливой печки — несколько планок от забора и сиденье от лавки. Зина Прутикова наставляет, как распределить их на две подтопки: сиденье от лавки ставится к печке на просушку.
— Повелевай! — говорит ей Ника.
И она повелевает, это у нее получается.
— Я сейчас пойду потрясу тетю Дусю, пусть даст хоть немного сухих. — И опять, как в те дни, когда болела Анечка, у нас в комнате тепло благодаря неусыпному руководству Зины.
На этот раз она заботится обо мне. Очень мило.
— Уймись. Разве в тебе для нее дело? В задаче. А ты тут ни при чем, — говорит Ника.
Все же забота есть забота.
«Птицы — наши друзья, это знаем ты и я…»
Я бросаю школьную тетрадку на пол, туда, где свалены планки от забора: пойдет на растопку.
Ника, заметив еловую веточку над моей кроватью, принимается напевать: «Наш уголок я убрала цветами…»
— Ну уж, — обижается Катя, — вы ведь из пустяка задразните.
Стук в дверь. Гиндин. Кланяется с порога и вообще немного торжественный и с каким-то мешочком в руке. Размашисто опускает мешочек на стол.
— Из Свердловска! — Садится в шинели, только пилотку снял, и с силой гладит себя по голове.
Я-то знаю, почему он так взбудоражен. Он показывал мне фотографию черноокой харьковчанки, эвакуированной в Свердловск.
Дядя Гиндин развязывает мешочек и трясет его над столом. Сыплется сушеная вобла и пестрые бумажки — конфеты! Конфеты!
Начинается пиршество. Зина Прутикова, вернувшись снизу с добычей — охапкой сухих поленьев, отсылает мигом Анечку за кипятком к тете Дусе.
А дядя Гиндин, он сидит под лампой и я вижу — косится за черную печку, не знает, можно ли подойти ко мне.
Катя озабоченно оправляет мою постель. Чего уж там — респектабельней она не станет.
Анечка вернулась с чайником. Едим сушеную воблу с хлебом. Пища богов. Гастрономический разгул. Чревоугодие.
Гиндин протискивается за черную печку. Стоит в распахнутой шинели, с воблой в руках.
— Подумайте! Сама разыскала мой адрес, — говорит он в счастливом смущении. — Как только ей удалось отправить посылку?
Рот мой полон, и я могу лишь промычать в ответ. Ах, побольше бы таких трефовых дам, что сквозь все почтовые препоны шлют сюда своим избранникам запрещенные продовольственные посылки.
— И носки шерстяные еще. Но как, скажите, дошла посылка?
— Непостижимо. Только на крыльях любви!
— Смеётесь.
Он стоит, наклонив набок голову, опустив плечи, и ждет от меня каких-то еще слов. Я вдруг вижу, как на тридцатитрехлетнем его лице проступает что-то растерянное, юное, двадцатилетнее, и говорю ему, как младшему:
— Вас любят. Вот и все.
Слышу, Зина Прутикова велит суп с макаронами, что принесла из столовой Дама Катя, оставить для меня на утро.
А сейчас мы приступаем к чаепитию. Кипяток с карамелькой. Какое это блаженство. Слава любви!
2
В старом, некогда барском доме — чьем-то дворянском гнезде, где потом был главный корпус кумысосанатория, а сейчас классы Военного института иностранных языков, в большом зале накрыты столы. Вино в графинах, бутерброды на тарелках, сдоба… Электричество в люстрах (у кумысосанатория свой движок).
В книге приведена приключенческая повесть о действиях советской разведки в тылу противника незадолго до финала затянувшейся битвы на Ржевском выступе (1942-1943), в результате которой город Ржев был освобожден от немецко-фашистских захватчиков.
Аннотация издательства: Е. Ржевская — автор известных книг: «Берлин, май 1945», «Февраль — кривые дороги», «Была война…». Ее новая книга «Ближние подступы» в основе своей автобиографична. Составляющие ее повести и рассказы написаны по мотивам лично пережитого. Е. Ржевская была на фронте переводчиком, прошла с армией весь путь до Берлина. Первый раздел книги посвящен военной поре.
Две повести, составляющие эту книгу, во многом носят автобиографический характер. Они связаны между собой последовательностью событий. Путь на фронт и жизнь на войне в ее драматизме и воодушевлении, с ее своеобразным бытом, с суровыми испытаниями, предстает в этой книге. Е. Ржевской принадлежат получившие признание читателя книги «Берлин, май 1945», «Была война…», «Земное притяжение», «Спустя много лет».
Елена Ржевская — одна из самых мужественных женщин нашей эпохи, женщина удивительной внешней и внутренней красоты. Она попала на фронт во время страшных событий Великой Отечественной войны — битвы подо Ржевом и дошла до Берлина. Елена Ржевская участвовала в поисках Гитлера, в проведении опознания фюрера и Евы Браун и расследовании обстоятельств его самоубийства. Жуков назвал ее воспоминания о том времени одними из лучших. Но Ржевская пишет не только о войне. Коренная москвичка, она с необыкновенным изяществом и любовью описывает довоенную и послевоенную столицу, привычки обитателей старых двориков, школу тех лет.
В повествовании «Берлин, май 1945» рассказывается о штурме Берлина, о мужестве и самоотверженности советских воинов в боях за овладение имперской канцелярией — последним убежищем фашистских главарей. Воспоминания писательницы (в годы войны — переводчика штаба одной из наших армий) в сочетании с опубликованными актами, показаниями, страницами дневников и другими документами достоверно воссоздают события последних дней Великой Отечественной войны. Книга неоднократно издавалась в нашей стране, переведена на иностранные языки и выходила более чем в 20 странах.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Елена Ржевская — одна из самых мужественных женщин нашей эпохи, женщина удивительной внешней и внутренней красоты. Она попала на фронт во время страшных событий Великой Отечественной войны — битвы подо Ржевом и дошла до Берлина. Елена Ржевская участвовала в поисках Гитлера, в проведении опознания фюрера и Евы Браун и расследовании обстоятельств его самоубийства. Жуков назвал ее воспоминания о том времени одними из лучших. Но Ржевская пишет не только о войне. Коренная москвичка, она с необыкновенным изяществом и любовью описывает довоенную и послевоенную столицу, привычки обитателей старых двориков, школу тех лет.
Елена Ржевская — одна из самых мужественных женщин нашей эпохи, женщина удивительной внешней и внутренней красоты. Она попала на фронт во время страшных событий Великой Отечественной войны — битвы подо Ржевом и дошла до Берлина. Елена Ржевская участвовала в поисках Гитлера, в проведении опознания фюрера и Евы Браун и расследовании обстоятельств его самоубийства. Жуков назвал ее воспоминания о том времени одними из лучших. Но Ржевская пишет не только о войне. Коренная москвичка, она с необыкновенным изяществом и любовью описывает довоенную и послевоенную столицу, привычки обитателей старых двориков, школу тех лет.